Доброго дня!
К своему стыду почти ничего не знал о данном событии:
http://www.rustrana.ru/article.php?nid=8803
Памятная дата - Бадабера: неизвестный подвиг
- Юрий С.
- Откуда: Рига, Латвия.
-
26.04.07 [15:42]
#2
У "Голубых беретов" есть песня об этих событиях.
Вечная память павшим русским солдатам!
Вечная память павшим русским солдатам!
- Александр Иванов
- Откуда: Израильская АССР
-
26.04.07 [16:54]
#4
Вечная слава.
Юр, не хочу показаться инициатором пустопорожних споров, но все же имхо - СОВЕТСКИМ воинам.
Юр, не хочу показаться инициатором пустопорожних споров, но все же имхо - СОВЕТСКИМ воинам.
- Герман
- Откуда: Москва
-
26.04.07 [17:32]
#5
Александр Иванов Wrote:но все же имхо - СОВЕТСКИМ воинам.
Справедливо. Вот еще небольшое уточнение:
"Их было 12. Известны имена семи из них: Александр Зверкович (Белоруссия), Игорь Васьков (Костромская область), Сергей Левчишин (Самарская область), Николай Саминь (Казахстан), Сергей Коршенко (Украина), Николай Дудкин (Алтай) и Виктор Духовченко (Украина).
8 февраля 2003 года младший сержант Коршенко указом президента Украины был награжден орденом «За мужество» 3-й степени, а младший сержант Саминь указом президента Казахстана орденом «Айбын» («Доблесть») 3-й степени.
Российское же военное ведомство не нашло оснований для награждения трех наших сограждан. Даже посмертно..."
Подробнее здесь:
http://www.duel.ru/200545/?45_6_3
- Юрий С.
- Откуда: Рига, Латвия.
-
26.04.07 [18:25]
#6
Саша, согласен.
Обиднее всего не то, что
а что что пацаны там осталиь никому не нужны.
родина о них забыла.
родине они стали ненужными.
Обиднее всего не то, что
Российское же военное ведомство не нашло оснований для награждения трех наших сограждан. Даже посмертно..."
а что что пацаны там осталиь никому не нужны.
родина о них забыла.
родине они стали ненужными.
- panzer4
- Откуда: СПб
26.04.07 [23:17]
#7
Александр Иванов Wrote:Вечная слава.
Юр, не хочу показаться инициатором пустопорожних споров, но все же имхо - СОВЕТСКИМ воинам.
Ничего не слышал про сие событие,но в 80 году,когда мы уходили ТУДА...мы были РУССКИМИ солдатами....по крайней мере таковыми себя считали......а при чём здесь высказывания товарищей из Израиля
не понял 
- Mingazov
- Откуда: г.Минск
27.04.07 [12:24]
#8
Panzer4 Потому что была страна, солдатами которой мы были и народу которого мы ПРИСЯГАЛИ , независимо, где проживали, да и все мы были СОВЕТСКИМИ. Кстати, "Шурави"- это Советский.
- Герман
- Откуда: Москва
-
27.04.07 [12:31]
#9
panzer4 Wrote:но в 80 году,когда мы уходили ТУДА...мы были РУССКИМИ солдатами....
Не только туда. На западе, особеноо в советское время всех жителей СССР принято считать русскими, независимо от этнической принадлежности. По словом "запад" имею ввиду большую часть жителей этих стран.
panzer4 Wrote:по крайней мере таковыми себя считали....
Не только считали, но некоторые продолжают считать! Вот это помните? "Кто русский по сердцу, тот ...
panzer4 Wrote:а при чём здесь высказывания товарищей из Израиля
А нужно ли это понимать? Зачем? Для чего Вам и мне знать, почему человек хочет точно обозначить национальности Павших и заменить одно слово другим? Ведь формально он прав. А как оно было на самом деле мы и сами знаем. Я бы предложил воздержаться от развития данной темы. Так сказать, во избежании.
Тем более, что
panzer4 Wrote: Ничего не слышал про сие событие,
А теперь знаете. Это главное.
- panzer4
- Откуда: СПб
27.04.07 [22:39]
#11
Герман, да я здесь на форуме,вроде,не первый деньСей товарищ с земли обетованной,я заметил,постоянно провоцирует подобные разговоры-то он в Союз собирается,то вот подобное высказывание...добро -бы он имел на это право,но......это мне в 80 было 18,я тогда был солдатом...........а нафиг,прошу прощения у администрации за офф,закрыл для себя эту тему
- bakhus
- Откуда: г. Люберцы
-
27.04.07 [23:09]
#12
panzer4 Wrote:Герман, да я здесь на форуме,вроде,не первый деньСей товарищ с земли обетованной,я заметил,постоянно провоцирует подобные разговоры
Какие разговоры Александр провоцирует?
Под тем, что Советский Союз-это не только Россия я тоже готов подписаться.
Герои Советского Союза Игорь Чепик, Юрий Исламов, Игорь Задорожный. Такие крупноформатные открытки из серии "Время выбрало нас" помните? Конечно, если мыслить глобально, они были Русскими солдатами. Но, уверен, они с не меньшей гордостью несли звание Советского воина. И являются достойными сынами своей Родины(теперь уже каждый своей).
- Евгений Анников
- Откуда: москва
30.04.07 [10:51]
#13
panzer4, А было и так. Прочитайте фамилии и может поймете кого считать русскими солдатами.
Прошу прощения за длинный текст. Но что то ссылка не работает.
§32. «Рюрик» погиб, но не сдался
Наступил вечер, а затем и ночь накануне боя. После обычной в военное время тревоги «Приготовиться к отражению минной, атаки» команде и офицерам отдано было распоряжение быть в полной боевой готовности... Прислуга спала у орудий, офицеры также примостились на верхней палубе, а кто и на задней площадке... Кругом было тихо, лишь изредка слышался подавленный вздох отдыхавшей у орудий прислуги... Я открыл глаза и увидел, что свет еле начинал брезжить. Вскочив и подобрав свой тюфячок, я спустился с площадки (...сзади нактоуза, где были и вахтенные сигнальщики, зорко следившие по сторонам к горизонту) на палубу, где шло уже усиленное приготовление к бою. Слышались мелкая дробь барабана и труба горниста, бившие боевую тревогу. Палубу скатывали водой. У входа в кают-компанийский люк я встретил мичмана Ивана Ханыкова, который, облокотясь, усиленно протирал глаза. Он командовал восьмидюймовыми орудиями.
— ...Что, Иван Львович, — будем сражаться?
— Да, — ответил он нехотя, — кажется, будет мордянка...{*56}
Таким, по рассказу участника, было на «Рюрике» раннее утро 1 августа 1904 г. в те последние минуты перед боем, вслед за которыми загремели [191] орудия, превратившие тихие пока еще палубы корабля в поле героизма, подвигов и мучительных человеческих страданий.
С начала, боя «Рюрик», шедший концевым, первым принял на себя огонь преследовавшей отряд японской эскадры. Энергично отвечая из 203-, а затем из 152-мм орудий, крейсер начал быстро прибавлять скорость, но движение отряда задерживала «Россия» — ход пришлось убавить. Это дорого обошлось «Рюрику» — залпы японцев легли у борта крейсера, а затем дали накрытие. Первые же взрывы вызвали на корабле опасные пожары и тяжкие — с особенно жестокими и мучительными ранами — потери среди офицеров. Таким был разгоревшийся уже в 5 ч 20 мин от взрыва 203-мм снаряда пожар на баке, грозивший распространиться в глубь носового подачного люка, а из него по шахте — в погреб 203-мм боеприпасов. Под руководством подоспевшего из боевой рубки старшего офицера Н. Н. Хлодовского вход в поданный люк удалось отстоять от огня, пожар был потушен. И почти следом же разорвавшийся новый 203-мм снаряд поразил Н. Н. Хлодовского — у него оторвало левую ступню, раздробило ноги. Придя в сознание после перевязки, Н. Н. Хлодовский продолжал следить за боем и, превозмогая боль, до конца боя ободрял команду и офицеров. На мучительную смерть обречен был и раненный в первые минуты боя командир плутонга 203-мм орудий мичман И. Л. Ханыков, вся спина которого обратилась в сплошную вскрытую до ребер кровавую рану. Почти одновременно в эти первые минуты сразило наповал и командира носового плутонга 152-мм пушек лейтенанта барона К. Ф. Штакельберга. Исключительно тяжелыми были и раны матросов, беспрерывно поступавших на перевязочный пункт. Мало кто был в состоянии сам прийти на перевязку. По счастью, медицинская служба крейсера под руководством доктора Н. П. Солухи еще в мирное время не жалела сил на подготовку к самым суровым испытаниям: для доставки раненых по всему кораблю были рассредоточены патентованные носилки четырех самых распространенных на флоте типов, тщательно отработаны маршруты и способы доставки раненых на этих носилках в зависимости от места транспортировки (люк, трап, платформа) и вида раны. Во всеоружии были и операционные средства, развернутые в просторном помещении корабельной бани. В отличие от незащищенной кают-компании, где традиционно перевязывали раненых, баня была прикрыта с бортов угольными ямами, поглотившими во время боя до десятка разрывавшихся в них снарядов. Эта защита спасла немало жизней раненых матросов и офицеров. Столь же спасительной была и бесперебойно поступавшая на главный перевязочный пункт пресная вода — у назначенного для этого опреснителя бессменную вахту нес матрос Бронислав Пиотровский.
На всех боевых постах, обеспечивая безотказное действие оружия, систем, оборудования и механизмов, стойко, мужественно и неутомимо несли боевую вахту все 796 матросов крейсера. Четко действовали комендоры у орудий левого борта «Рюрика», посылая снаряд за снарядом по врагу. Защищенные лишь орудийными щитами — на верхней палубе да настилом этой палубы — в нижерасположенной шестидюймовой батарее, спокойно делали они свое дело среди хаоса смерти и разрушения, [192] приносимого каждым новым взрывом японских снарядов. В средней части на верхней палубе, в наиболее поражаемом месте корабля невозмутимый, с таблицей стрельбы в руках руководил огнем своей 120-мм батареи мичман Г. С. Платонов. Когда в носовом плутонге 152-мм орудий мичмана К. Г. Шиллинга вдруг заклинило патрон у одного из орудий, комендоры мигом добыли экстрактор и, спокойно разрядив орудие, снова включились в дуэль с концевым японской колонны «Ивате» (под контр-адмиральским флагом), постоянно стрелявшим с начала боя по «Рюрику». Тут же, под огнем, исправляли комендоры подбитое левое орудие. Вражеские снаряды, разрываясь на верхней палубе, поражали прислугу расположенных на ней 203- и 120-мм орудий. Смертельно раненным упал мичман Г. С. Платонов, часть орудийной прислуги его орудий полегла тут же. Грохот разрывов на верхней палубе смешивался со взрывами в батарейной палубе, где находились все шестнадцать 152-мм пушек. Все чаще раздавались крики: «Носилки давай!». Число тяжелораненых нарастало. Немало их, уже получивших первую помощь, скопилось в коридоре, ужасная смерть от разорвавшегося в конце боя снаряда ожидала многих из них.
Все же те, кому позволяли силы, спешили после перевязки на свой пост. Квартирмейстер Борис Мирошниченко в кормовом плутонге на верхней палубе, заменив двух погибших комендоров, принял на себя командование плутонгом и, вернувшись после перевязки, продолжал вести бой. Непрерывно, пока не были разбиты дальномерные станции, передавали под огнем дистанцию до противника дальномерщики Михаил Масликов (не покинувший свой пост и после ранения), Павел Сергеев, Александр Тихонов, Александр Трохин.
Решительно откатывая в стороны беседки, которым грозил неминуемый взрыв, тут же ликвидируя пожары, помогая заводить пластыри в разных местах корабля, действовали на подаче снарядов матросы Артемий Меньшиков, Михаил Пирогов, Николай Россов, Сергей Рыбаков, Федор Дорохов, Сергей Карпов, комендоры Тимофей Солодякин, Борис Павлов и многие их товарищи, в большинстве получившие ранения. Справившись с повреждением лебедок и элеваторов, Восстановили подачу в своем погребе гальванеры Иван Березнев, Григорий Нечаев и матрос Никита Иен-шин. Трижды раненный не покидал поста у пожарных насосов Стона матрос Митрофан Королев, безостановочную борьбу с огнем вели у насосов матросы Август Зегер, Артур Шель, кочегар Тимофей Аржанников и весь их боевой расчет. Они же не раз принимались тушить пожары. Бесстрашно в составе своего пожарного дивизиона боролись с огнем матросы Павел Бажанов, Владимир Вязьмин, марсовой Матвей Яковлев, кочегар Степан Аксенов — нигде на крейсере пожары не помешали вести бой. В недрах корабля под броневой палубой, не всегда, впрочем, из-за обширных люков гарантировавшей защиту, несла свою героическую вахту машинная команда. Безотказную работу машин на полных ходах и все маневры в бою обеспечивали всюду поспевавшие машинные квартирмейстеры Карл Аболин, Сергей Воронин, Иван Бархатников и Владимир Архипов, в числе отличившихся были и машинисты Никита Танков и Константин Дмитриев. Неустанно помогали машинистам назначенные [193] в их боевую смену матросы 1-й статьи Иван Кушнарев, Григорий Борисенко, Александр Крылов, матросы 1-й статьи Михаил Большаков, Евгений Курепкин, Алексей Осипов и другие их товарищи. Не отходили от своих котлов раненые матросы 2-й статьи Василий Федотов, Алексей Комачанов, Дмитрий Быков, Федор Донцов. Кочегары Михаил Абрамов, Андрей Тулаков, Федор Имошин, Тимофей Ковшов, матросы Иоганн Блюменфельд, Герман Зельтин, Павел Комаров, Григорий Поляков вместе с другими товарищами, только что сменившимися с тяжелой боевой вахты, отказались от отдыха и вызвались подавать снаряды, тушили пожары, воодушевляли боевую смену работавших у котлов кочегаров. Среди отличившихся «неутомимой и бравой работой» был и кочегар Тимофей Кюстер. Невозможно даже просто перечислить всех тех, кто запертый в своих отсеках у машин, котлов, динамо-машин, насосов, холодильников, рефрижераторов, опреснителей и электродвигателей, подчас в одиночку, не зная толком о ходе гремевшего наверху и сотрясавшего корабль боя, героически исполнял свой долг. Весь экипаж был в этом бою героем.
Едва успели потушить пожар на юте и пополнить прислугу кормовых плутонгов, как взрывом снаряда на баке перебило почти всю прислугу 203-мм орудия. Орудие вышло из строя. Осколками снаряда, проникшими, как и на «России», через огромные (до 305 мм) визирные просветы боевой рубки, ранило в ней командира крейсера капитана 1 ранга Е. А. Трусова и старшего штурманского офицера капитана М. С. Салова. Два матроса упали рядом замертво. В боевую рубку, узнав о ранении командира, поспешил старший судовой врач Н. П. Солуха. Картина разрушений, открывшаяся перед ним с высоты переднего мостика, потрясла его. Вся верхняя палуба была завалена горящими и исковерканными обломками вперемешку с телами убитых. Воздух вибрировал от несмолкаемых разрывов, отдаваясь болью в ушах. Крейсер ежеминутно вздрагивал, сотрясаемый стрельбой своих орудий и разрывами снарядов. Первое время командир, потерявший много крови, продолжал оставаться на ногах, но вскоре силы стали покидать его, и он должен был опуститься на палубу рубки <22>. После оказанной врачом помощи он отказался покинуть рубку и, лежа на принесенном вестовым матрасе, продолжал отдавать распоряжения по управлению кораблем.
Вскоре стоявший на руле в боевой рубке квартирмейстер Приходько доложил, что штурвал не действует. Рулевой привод оказался перебитым, колонка на переднем мостике согнутой, а сам штурвал сбитым. Управление рулем из боевой рубки стало невозможным. На кормовом мостике рулевые приборы также были уже разбиты, и по приказанию командира управление рулем было переведено в рулевое отделение на паровой боевой штурвал, куда и перешел Приходько. Команды на руль стали передавать голосом из боевой рубки... Сильно страдавший от ран командир начал впадать в забытье и, оставаясь в рубке, окончательно передал командование старшему минному офицеру лейтенанту Н. И. Зенилову, заменившему раненого Н. Н. Хлодовского. Сигнальный старшина Семен Фокин, раненный в голову, обливаясь кровью, настойчиво семафорил шедшим впереди крейсерам, чтобы сообщить о ранении командира. Фокина убило осколком снаряда. [194]
Поворот в 6 ч, в результате которого отряд прорвался позади строя японской эскадры, чтобы уйти на север вдоль корейского берега, для «Рюрика» оказался роковым. Уже в начале поворота, выполнявшегося «от неприятеля» — кормой к нему (более безопасный способ — «на неприятеля» — мог, видимо, преждевременно, выдать замысел адмирала японцам), несколько крупнокалиберных снарядов пробили левый борт «Рюрика» в кормовой части. Вода, хлынувшая через две подводные пробоины, быстро затопила кормовой провизионный погреб и, прежде чем подоспели люди, начала через вентиляционные трубы поступать в румпельное отделение и отделение рулевой машины.
Трюмный механик поручик А. К. Тон немедленно пустил в ход водоотливные средства, а водяная партия приступила к заделке пробоин. Не имевшие средств для откачивания масляный погреб и малярное отделение уже были заполнены водой, поступившей через пробоины в левом борту. Новый снаряд, разорвавшийся в провизионном погребе, разбил крепившийся к его палубе рулевой привод и разрушил переборку, отделявшую погреб от румпельного отделения.
Пока под руководством старшего боцмана Александра Крюка заделывали первые пробоины в румпельном отделении, были получены новые пробоины с правого борта: по ватерлинии — в рулевом, ниже ватерлинии — в румпельном отделении, которое быстро стало наполняться водой. Появилась вода и в рулевом отделении. Попытки подвести пластырь не удались, так как цепные подкильные концы уже были все разбиты, а завести новые на большом ходу крейсера было невозможно. Водоотливные средства не брали воду из-за перебитых магистральных труб. Попытки откачивать воду вручную также были безуспешны. Рулевая машина стала, лишив крейсер возможности управляться с помощью парового боевого штурвала.
Стоя уже по горло в воде, боцман Александр Крюк, трюмный механик А. К. Тон, несколько рулевых и подоспевший боцман Дмитрий Петров пытались сообщить руль с ручным приводом боевого штурвала, но безуспешно — вода поднималась все выше, усилия боцмана Крюка, нырявшего в глубь затопленного отсека, также окончились неудачей, и так как двери были уже задраены, то людям пришлось выходить через шахту аварийного выхода, добираясь до нее вплавь. Обслуживавший рулевую машину машинист 2-й статьи Василий Никонов после затопления отсека перешел на подачу боеприпасов в корме.
Из-за затопления рулевого отделения последовал приказ — поставить руль прямо, убрать людей, работавших на заделке пробоин и задраить рулевое отделение. Это позволило избежать затопления близлежащих кормовых погребов, в подачные коридоры которых уже поступала вода из рулевого отделения. Благодаря этому подача почти не прерывалась и темп стрельбы кормовых орудий, как раз в это время отбивавшихся от всей японской эскадры, не был нарушен.
В боевой рубке, получив сообщение, что руль поставлен прямо, начали управлять кораблем с помощью машин. Некоторое время крейсер хорошо держался в строю, следуя за «Громобоем», но вдруг на полном ходу неожиданно рыскнул вправо, выскочив из строя в сторону японской [195] эскадры. Только работа левой машины на полный задний ход, а правой — вперед выровняла корабль на прямой курс; но едва, увеличивая черепаший ход, левой машине давали несколько большую частоту вращения — корабль немедленно катился вправо. Ход крейсера на прямом курсе составлял теперь не более 3—4 уз, и корабль сразу же отстал от шедших полным ходом «России» и «Громобоя». Несчастье принес «Рюрику» один из попавших в корму снарядов. Разорвавшись в уже полностью затопленном румпельном отделении, он, видимо, сбил рулевые тяги с коромыслами, и руль оказался заклиненным в положении на правый борт{112}.
Весь огонь четырех японских броненосных крейсеров в этот момент сосредоточился на «Рюрике» — попадания в него значительно участились, нанося самые крупные за время боя потери и повреждения. Положение усугублялось и попаданиями с крейсера «Нанива», не упускавшего случая отвлечь на себя часть огня русских кораблей.
Небронированная часть надводного борта «Рюрика» постепенно превращалась в решето, подводных пробоин насчитывалось уже больше десяти. Пробоины немедленно заделывали, но вместо них появлялись новые. Многие орудия, окончательно или временно вышедшие из строя, бездействовали, а кормовые погреба были залиты водой, так как крейсер сел кормой после затопления нескольких кормовых отсеков. Вода проникла в кормовые погреба 203-мм боеприпасов через отверстия выбитых заклепок и, несмотря на поставленные деревянные пробки, окончательно залила погреб через вентиляционные трубы. Продолжавшее действовать кормовое 203-мм орудие вскоре расстреляло имевшиеся при нем боезапасы, и подача снарядов на руках была организована из носового погреба.
На крейсере были перебиты главные паровые трубы и выведены.из действия два котла. Пар из перебитых паровых труб поднял температуру на батарейной палубе до 50 °С, дым и гарь вспыхивающих там и тут пожаров, удушающие газы от разрывавшихся снарядов заполняли батарейную палубу, где располагалось большинство орудий корабля. А сверху, через пробоины в палубе, не переставая, хлестали потоки воды, извергаемые из пожарных шлангов. И в этом кромешном аду оставшиеся в живых комендоры продолжали стрелять.
Очередным снарядом, разорвавшимся в носовом плутонге 152-мм пушек, убило и ранило несколько человек орудийной прислуги. Место первого комендора Федора Швецова, выбывшего с тяжелыми ранениями обеих рук, занял комендор Марконов, сам весь залитый кровью. «Ничего, держусь еще», — отвечал он на вопрос своего командира о самочувствии, продолжая стрельбу...
Через несколько минут новый снаряд разорвался вблизи правого орудия в тот момент, когда его заряжали. Взрыв патронов опустошил все вокруг, и только четверо из 22 человек плутонга оказались в состоянии бороться с полыхавшим пожаром. Один из 203-мм снарядов «Рюрика» в 6 ч 45 мин, как раз в тот момент, когда русские крейсера в первый раз возвращались к нему, вызвал взрыв на концевом корабле японской колонны «Ивате». В 152-мм батарее японского корабля взрывом вывело из [196] строя три 152-мм орудия, одно 76-мм, убило 40 и ранило 37 человек. Из-за начавшегося большого пожара «Ивате» временно вышел из строя. Как оказалось впоследствии, это был один из самых удачных выстрелов русских кораблей. Узнав о выходе из строя японского крейсера, Н. Н. Хлодовский, оставаясь офицером и в своем беспомощном положении, превозмогая боль, крикнул: «Ура!» Крик этот, подхваченный матросами, вызвал новый прилив сил у рюриковцев, ободренных к тому же возвращением своих крейсеров.
В б ч 57 мин «Рюрик» на короткое время на мачте поднял сигнальные шары на средний ход, .лучше удерживался он и на курсе. Но скорости на очередной прорыв, который в 7 ч 20 мин предприняла «Россия», «Рюрику» не хватало. В 8 ч К. П. Иессен еще раз вернулся к нему на выручку, а в 8 ч 25 мин, как уже говорилось, окончательно повернул на Владивосток, отвлекая за собой в погоню все четыре японских броненосных крейсера. В 9 ч, продолжая бой, шесть кораблей скрылись за горизонтом...
Около «Рюрика» остались крейсер «Нанйва» под флагом адмирала Уриу и присоединившийся к нему в 8 ч 30 мин крейсер «Такачихо». «Нанива», подошедший к месту боя почти с самого начала, был отогнан огнем «России» и долгое время держался в почтительном отдалении от русских, периодически пытаясь обстреливать их, когда дистанция сокращалась, и снова отходил, получив отпор. Теперь, с уходом сражавшихся крейсеров на север, эти два корабля завязали бой с «Рюриком», израненным, утратившим почти всю свою артиллерию...
...В восьмом часу смертельно раненный в голову упал на пол боевой рубки стоявший у рукояток машинного телеграфа лейтенант Н. И. Зенилов. «Не сдавайтесь, братцы, постоим за матушку Россию!» — • были его слова, когда два матроса, подхватив его под руки, повели на перевязку. В командование крейсером вступил следующий по старшинству, также раненный, младший артиллерийский офицер лейтенант К. П. Иванов{113}. Все попытки его следовать за уходящими крейсерами были тщетны: скорость с положенным на борт рулем была ничтожна, корабль мог совершать только круговое движение, описывая в зависимости от соотношения оборотов машин ту или иную циркуляцию. Все компасы были уже разбиты, и ориентироваться приходилось по сражавшимся кораблям.
... «Нанива» и «Такачихо», открыв огонь с расстояния 40 кб, по-видимому, еще побаивались «Рюрика», помня меткие залпы его артиллерии лишь два часа назад, но убедившись, что большинство орудий корабля уже молчит, японцы осмелели и подошли ближе, не переставая стрелять. Если бы вдруг снова заговорили все умолкнувшие орудия «Рюрика», дорого заплатили бы эти крейсера за такое приближение. Теперь же корабль, недавно грозно ощетинивавшийся 26 крупными орудиями и более чем двумя десятками малокалиберных, едва отвечал из нескольких орудий, представляя для японских крейсеров громадную мишень, которую они расстреливали почти безнаказанно.
Этот осевший кормой остов, с продырявленными бортами и палубами, с разрушенными мостиками, пробитыми трубами и мачтами, не имевший места, куда не попадали бы вражеские снаряды, весь окутанный [197] облаком пара, смешанного с бурым дымом от разрывов вражеских снарядов, еще продолжал стрелять, двигаться и даже маневрировать в пределах того круга циркуляции, какую позволял описывать заклиненный руль.
Сила духа и сплоченность команды, верность долгу и патриотизм каждого члена экипажа — это то, что составляет душу корабля, без которой он лишь железная коробка. Силой духа людей держался «Рюрик» в эти тяжкие минуты. Сознавая безвыходность положения, все на корабле прониклись твердым решением биться до последнего — завет адмирала С. О. Макарова «погибнуть с честью» руководил действиями русских моряков.
Сильнейший взрыв потряс корабль. С правого борта вырвалось наружу громадное пламя. Это взорвалась приготовленная к выстрелу по-боевому торпеда в нравом надводном аппарате, расположенном в помещении кают-компании. Весь черный и скрученный, как сгоревшая спичка, аппарат был силой взрыва отброшен на другой борт. Через пробоину, оказавшуюся вследствие посадки крейсера кормой, на уровне ватерлинии, проникла вода и поднялась в кают-компанию по колено. Младший судовой врач Э. М. фон Брауншвейг, организовавший здесь дополнительный перевязочный пункт, счастливо отделался десятками мелких ран и самоотверженно продолжал свой нелегкий труд, работая на полуразрушенном столе. (Избавив от мучений и смерти несколько десятков раненых, он сам был смертельно ранен в конце боя.)
Выбрав место за кормой «Рюрика», японцы усиленно поражали его губительным продольным огнем. Исковерканная до неузнаваемости палуба корабля, значительно осевшего кормой, как на ладони проецировалась перед японскими комендорами, которые били без промаха, так как расстояние уменьшилось уже до 20 кб.
Выйдя на минуту на верхнюю палубу, — вспоминал об этих минутах один из волонтеров («зау ряд-прапорщиков») Виктор Ярмерштедт, — я увидел один из неприятельских кораблей почти прямо у нас за кормой, то есть вне угла обстрела нашими орудиями. Заглянув мимоходом в светлый люк кают-компании, я увидел, что вода подошла уже до уровня стола.
Крейсер в это время имел довольно значительный дифферент на корму и небольшой, около 7—8°, крен на левую сторону. В это время мы начали склонять свое направление вправо.
Спустившись опять в адмиральское помещение, я спросил комендора Цибульского, управлявшего теперь уже двумя орудиями Канэ, так как другой комендор был убит, отчего он, Цыбульский, не стреляет.
— Вне угла обстрела еще, Ваше благородие, — хладнокровно отвечал он, — вот сейчас придет, тогда откроем огонь. — И действительно, в продолжение некоторого времени мы очень успешно отстреливались от неприятеля...{*57}
Так, меняя радиус циркуляции за счет перемены оборотов машин, лейтенант К. П. Иванов попеременно вводил в действие немногие из уцелевших [198] орудий того или иного борта, и благодаря этому, несмотря на стремление японцев держаться вне секторов обстрела этих уцелевших орудий, русским комендорам удавалось достигать попаданий по вражеским кораблям. Когда расстояние до противника сократилось до 15—18 кб, лейтенант К. П. Иванов немедленно воспользовался моментом взаимного расположения кораблей, чтобы при очередной циркуляции, дав полный, ход, таранить ближайший японский крейсер. В это же время минный квартирмейстер Андрей Коротков выпустил из единственного уцелевшего на крейсере левого кормового аппарата торпеду по другому японскому крейсеру. Умиравший лев неожиданно показал клыки, и японцы, уклоняясь от торпеды и таранного удара «Рюрика», тотчас же вышли из круга его циркуляции и, отойдя на расстояние около 25 кб, продолжали расстреливать упорно отбивавшийся корабль. Убедившись, что русские вовсе не намерены сдаваться, японский адмирал, вторично лишавшийся столь верной, казалось бы, добычи (ведь именно он командовал эскадрой, предназначавшейся в свое время для захвата «Варяга»), приказал усилить огонь.
Новый залп обрушился на «Рюрика», град осколков посыпался на броню рубки, и одним из осколков, проникших под крышу через прорезь, вторично ранило лейтенанта К. П. Иванова. Кровь залила ему глаза и лицо, и, временно передав управление кораблем находившемуся в рубке штурманскому офицеру капитану М. С. Салову, он отправился на перевязку. Все коридоры, ведущие к перевязочному пункту, были заполнены стонущими ранеными, но работавшие здесь люди словно не замечали окружающей обстановки. Уже позднее установили, что у 175 уцелевших раненых было 345 ран. Вот уже четыре с лишним часа, потеряв всякую ориентировку во времени, видя перед собой лишь тягостное разнообразие бесчисленных ран, хладнокровно работал здесь доктор Н. П. Солуха со своими 12 помощниками. В их числе кроме четырех штатных санитаров и двух фельдшеров были судовой комиссар (в обычное время ведавший по должности вопросами пищевого довольствия) П. К. Крузман, судовой шкипер 73-летний старик В. И. Анисимов, вольнонаемный капельмейстер Шопс Ротенберг и другие, кому по должности не полагалось принимать прямого участия в бою. Получив помощь от фельдшера Андрея Ершовича, лейтенант К. П. Иванов вернулся в рубку.
Покончив с пожаром в носовом плутонге, уцелевшие после взрыва комендоры тотчас же во главе со своим командиром мичманом К. Г. Шиллингом приступили к исправлению левого орудия, вышедшего из строя еще во время боя с броненосными крейсерами. С особым рвением работал комендор Егор Костров, который никому не хотел уступить чести первому открыть огонь из орудия, и, несмотря на раны, ни за что не хотел идти на перевязку. Пока исправляли орудие, мичман К. Г. Шиллинг, принадлежавший еще и к водяной партии, отправился на заделку пробоины в кают-компании. Из своего относительно удаленного от средней части корабля плутонга он сразу попал в кромешный ад. В клубах пара, заполнившего помещение батарейной палубы из пробитых паровых труб, при температуре, поднявшейся до 50—60 °С, среди несмолкаемого грохота выстрелов и разрывов вражеских снарядов люди еще продолжали [199] стрельбу из нескольких орудий. Здесь, тоже израненные, еще оставались на ногах и управляли огнем командиры батарей лейтенант Павел Юрьевич Постельников{114} и мичман Василий Михайлович Терентьев{115}.
Подбежавший комендор доложил, что мичман А. В. Ширяев, вторично раненный, отправился на перевязку; нужно было временно заменить его. В кормовом плутонге еще могли действовать левое 152-мм орудие и одно 47-мм, а так как японские крейсера были в это время в 25 кб от кормы «Рюрика», то мичман К. Г. Шиллинг, успев справиться с пробоиной, приказал открыть огонь.
В эти последние минуты жизни корабля огромное присутствие духа не покидало рюриковцев. Вот «волонтер на правах прапорщика» Рожден Арошидзе, встретив возвращавшегося к себе мичмана К. Г. Шиллинга, как ни в чем не бывало просит у него закурить и лишь произносит с кавказским акцентом «болно уж жарко». А ведь он, самоотверженно руководя тушением пожаров, которых за время боя на обеих покрытых деревянным настилом палубах насчитывалось до тридцати, постоянно находился в самых опасных местах и лишь по счастливой случайности остался невредимым и даже не был ранен.
Вернувшемуся в свой плутонг мичману К. Г. Шиллингу комендоры с торжествующими лицами доложили, что левое орудие снова пригодно к действию и из него уже сделали несколько выстрелов. «...Я подошел к орудию, — вспоминал он, — и что же открылось перед моими глазами: без прицела, подпираемая вымбовками, стояла подбитая пушка, из которой мои молодцы продолжали стрелять, направляя ее по разным своим «приметам», и стреляли до тех пор, пока новым снарядом не сбило прислугу и уж окончательно не заставило орудие замолчать...» <23. С. 88>.
С выходом из строя последнего орудия закончилась боевая деятельность носового плутонга. Так было и во всех остальных плутонгах; несмотря на все ухищрения комендоров (под огнем чинивших подбитые орудия, подпиравших их чем можно, плечом помогавших поврежденному орудию накатываться), действовавших орудий становилось все меньше. Одним из последних кончил бой мичман А. В. Ширяев, которого после шестого ранения унесли на перевязочный пункт. С перебитой ногой он вернулся к своим орудиям и, когда взрывом разметало орудийную прислугу, сам помогал заряжать последнюю пушку. Около нее он и упал от потери крови.
Пришедшие в боевую рубку командир 152-мм батареи лейтенант П. Ю. Постельников и мичман Д. А. Плазовский, доложив, что стрелять уже некому, так как комендоры все выбыли, а орудия подбиты, предложили идти к ближайшему берегу для спасения раненых, после чего взорвать крейсер. Но надежды дойти до корейского берега были нереальны — японцы подступали со всех сторон. Было ясно, что взрываться или открывать кингстоны придется здесь же.
Для организации последнего отпора врагу, по приказанию лейтенанта К. П. Иванова, в помощь нескольким уцелевшим комендорам были посланы люди из машинной команды — последний резерв к последним орудиям. [200]
Новый снаряд, проникший через просвет боевой рубки, разорвался внутри... Мгновение бушевал смерч огня и осколков, заполнив всю ее смрадным дымом и газами, но лишь несколько слабых стонов услышал в ответ раненый вестовой Солодков, упавший около своего мертвого командира. Из находившихся по боевому расписанию в рубке матросов не было ни одного без тяжелого ранения. Многие матросы были убиты. Чудом уцелевшие лейтенант К. П. Иванов и штурманский офицер капитан М. С. Салов были отброшены при взрыве в проход боевой рубки и очнулись лежащими по обе стороны входной двери. Все приборы в рубке оказались исковерканными, машинный телеграф — разбит. Раненный третий раз лейтенант К. П. Иванов спустился на верхнюю палубу, чтобы голосом передавать приказания в машинное отделение.
Огонь с «Рюрика» почти прекратился, и, обойдя батарейную палубу, перешагивая через груды обломков, зияющие пробоины и истерзанные тела убитых и раненых, лейтенант К. П. Иванов убедился, что все средства к сопротивлению исчерпаны полностью. В 10 ч 5 мин последний выстрел с корабля сделала еще изредка действовавшая пушка в кормовом плутонге мичмана А. В. Ширяева. Стрельба с «Рюрика» прекратилась. Все шесть надводных минных аппаратов давно уже были не пригодны к действию, шлюпки и обе «миноноски» — «Трувор» и «Синеус» — разбиты, а все абордажное оружие уничтожено.
Мнение «совета», собранного в адмиральском салоне из оказавшихся поблизости офицеров — лейтенанта П. Ю. Постельникова, мичманов А. В. Ширяева и К. Г. Шиллинга, было единогласным: раз нельзя больше драться, нужно взорвать корабль, но не допустить его захвата.
Мичман К. Г. Шиллинг, единственный не раненный из строевых офицеров, получил приказание К. П. Иванова подготовить к взрыву носовые минные погреба, но вскоре вернулся, доложив, что из-за перебитой во многих местах проводки бикфордова шнура и затопления части погреба быстро подготовить корабль к взрыву невозможно. Оставался один выход — открыть кингстоны. Вызвав к себе старшего инженера-механика И. В. Иванова, лейтенант К. П. Иванов приказал ему открыть кингстоны, а вахтенному механику А. А. Гейно — стравить пар из котлов, открыв паровыпускные клапаны. Машинной команде было разрешено выходить наверх. Машинисты первой статьи Абдул Мангулов и Николай Шестаков, открыв кингстоны, в числе последних покинули опустевшие машинные отделения. Раненых выносили и выводили на верхнюю палубу, подвязывали к каждому койки, пояс или какой-нибудь деревянный обломок и осторожно спускали в воду. В единственную из шлюпок, которую еще можно было как-то залатать, положили еще остававшегося в сознании лейтенанта Н. И. Зенилова; старший офицер Николай Николаевич Хлодовский с перебитыми ногами и страшной раной в боку умирал тут же на палубе своего корабля. Младший судовой врач Э.-М. Г. фон Брауншвейг{116}, смертельно раненный одним из последних японских снарядов, сознавая всю безнадежность своего положения, просил не трогать его: «Спасайте других, кого еще можно спасти, а я хочу умереть на «Рюрике» и вместе с «Рюриком»» <22. С. 38>. В эти же минуты снарядом был убит мичман Д. А. Плазовский, шедший с юта [201] к лейтенанту К. П. Иванову. Тело мичмана было обезображено до неузнаваемости.
А японцы еще продолжали стрелять. Снаряды рвались на палубе «Рюрика» и вокруг, добивая уже оказавшихся в воде раненых. Только убедившись, что корабль тонет, японские крейсера прекратили стрельбу и стали приближаться. На горизонте появились возвращавшиеся корабли эскадры Камимуры. В разных местах горизонта виднелся дым вызванных к месту боя других японских крейсеров и миноносцев.
«Рюрик» все больше садился кормой, кренясь одновременно на левый борт. Большинство уцелевшей команды было уже в воде, остальные еще выжидали на палубе, не решаясь покинуть корабль. Лейтенант К. П. Иванов, вернувшийся в рубку, чтобы уничтожить секретные документы, на мгновение замер у входа. В потерявшей боевое значение и покинутой живыми рубке, видимо, разорвался новый снаряд — тела убитых в рубке были покрыты белой пеной пуха из подушки командира и лишь голова командира выступала над этим пуховым саваном. В зубах его еще держался мундштук с погасшей папиросой, помогавшей забыться от мучительных ран... С трудом вытащив из-под лежавших вповалку тел залитые кровью сигнальные книги и карты, лейтенант К. П. Иванов сложил их вместе в мешок, на дне которого уже было приготовлено несколько колосников, и с трудом дотащив до края мостика, столкнул за борт. Снова окинув взглядом внутренность рубки и простившись со своим командиром, он пошел, исполняя свой последний долг, по батарейной палубе к корме, чтобы оценить состояние разрушений корабля. Не пройдя и половины пути, он почувствовал, как дрогнул, погружаясь кормой, крейсер. Выбежав на верхнюю палубу, он увидел под ногами лишь плещущее море — вся кормовая часть палубы до самой грот-мачты была уже в воде. Спустившись по уходящему в воду правому борту мимо грозящих небу безмолвных орудий, он нырнул в тот момент, когда корабль начал неудержимо валиться на левый борт. Вот он лег совсем на борт, с грохотом упала в воду задняя дымовая труба, блеснула изодранная во многих местах медная обшивка, на мгновение показался таран, и спустя секунду лишь белая пена слабого водоворота кружилась на месте катастрофы. Вынырнув, К. П. Иванов услышал, как отчаянным «ура» и возгласами «Прощай, дедушка «Рюрик»!» экипаж провожал свой погибавший [202] корабль. Это было в 10 ч 20 мин. «Странное щемящее чувство прощания охватило меня, я плакал как дитя», — вспоминал об этих минутах прощания с кораблем один из участников боя.
Так в упорнейшем и кровопролитном пятичасовом бою, какого еще не знала история парового броненосного флота, погиб славный корабль, от начала и до конца повторив своим подвигом словно и о нем написанную песнь о «Варяге». Из 796 матросов крейсера погибли 193 и были ранены 229 человек, среди 374 матросов, не получивших ранений, строевых было не более 100 человек, из 22 офицеров погибло 9 и были ранены 9 человек. Среди спасшихся не оказалось старшего механика И. В. Иванова — предполагали, что он был убит одним из деревянных обломков, с большой силой во множестве всплывавших из глубины моря. Уцелели шкипер В. И. Анисимов, комиссар П. К. Крузман и священник Алексей Оконечников{117}. Ему как освобожденному японцами некомбатанту (не принадлежащему к военнослужащим) удалось скрытно от японцев, несмотря на постоянные обыски, доставить в Россию краткое донесение К. П. Иванова об обстоятельствах и результатах боя. Спустя два с небольшим месяца в соответствии с Женевской конвенцией был освобожден и весь медицинский персонал крейсера. Тогда только и стали известны в России подробности боя и гибели «Рюрика».
Здесь все русские,(Курляндцы, Татары, Украинцы, даже китаец, а священник крейсера был якутом)
Кстати скоро трагическая дата гибели русской эскадры в Цусимском сражении.
Прошу прощения за длинный текст. Но что то ссылка не работает.
§32. «Рюрик» погиб, но не сдался
Наступил вечер, а затем и ночь накануне боя. После обычной в военное время тревоги «Приготовиться к отражению минной, атаки» команде и офицерам отдано было распоряжение быть в полной боевой готовности... Прислуга спала у орудий, офицеры также примостились на верхней палубе, а кто и на задней площадке... Кругом было тихо, лишь изредка слышался подавленный вздох отдыхавшей у орудий прислуги... Я открыл глаза и увидел, что свет еле начинал брезжить. Вскочив и подобрав свой тюфячок, я спустился с площадки (...сзади нактоуза, где были и вахтенные сигнальщики, зорко следившие по сторонам к горизонту) на палубу, где шло уже усиленное приготовление к бою. Слышались мелкая дробь барабана и труба горниста, бившие боевую тревогу. Палубу скатывали водой. У входа в кают-компанийский люк я встретил мичмана Ивана Ханыкова, который, облокотясь, усиленно протирал глаза. Он командовал восьмидюймовыми орудиями.
— ...Что, Иван Львович, — будем сражаться?
— Да, — ответил он нехотя, — кажется, будет мордянка...{*56}
Таким, по рассказу участника, было на «Рюрике» раннее утро 1 августа 1904 г. в те последние минуты перед боем, вслед за которыми загремели [191] орудия, превратившие тихие пока еще палубы корабля в поле героизма, подвигов и мучительных человеческих страданий.
С начала, боя «Рюрик», шедший концевым, первым принял на себя огонь преследовавшей отряд японской эскадры. Энергично отвечая из 203-, а затем из 152-мм орудий, крейсер начал быстро прибавлять скорость, но движение отряда задерживала «Россия» — ход пришлось убавить. Это дорого обошлось «Рюрику» — залпы японцев легли у борта крейсера, а затем дали накрытие. Первые же взрывы вызвали на корабле опасные пожары и тяжкие — с особенно жестокими и мучительными ранами — потери среди офицеров. Таким был разгоревшийся уже в 5 ч 20 мин от взрыва 203-мм снаряда пожар на баке, грозивший распространиться в глубь носового подачного люка, а из него по шахте — в погреб 203-мм боеприпасов. Под руководством подоспевшего из боевой рубки старшего офицера Н. Н. Хлодовского вход в поданный люк удалось отстоять от огня, пожар был потушен. И почти следом же разорвавшийся новый 203-мм снаряд поразил Н. Н. Хлодовского — у него оторвало левую ступню, раздробило ноги. Придя в сознание после перевязки, Н. Н. Хлодовский продолжал следить за боем и, превозмогая боль, до конца боя ободрял команду и офицеров. На мучительную смерть обречен был и раненный в первые минуты боя командир плутонга 203-мм орудий мичман И. Л. Ханыков, вся спина которого обратилась в сплошную вскрытую до ребер кровавую рану. Почти одновременно в эти первые минуты сразило наповал и командира носового плутонга 152-мм пушек лейтенанта барона К. Ф. Штакельберга. Исключительно тяжелыми были и раны матросов, беспрерывно поступавших на перевязочный пункт. Мало кто был в состоянии сам прийти на перевязку. По счастью, медицинская служба крейсера под руководством доктора Н. П. Солухи еще в мирное время не жалела сил на подготовку к самым суровым испытаниям: для доставки раненых по всему кораблю были рассредоточены патентованные носилки четырех самых распространенных на флоте типов, тщательно отработаны маршруты и способы доставки раненых на этих носилках в зависимости от места транспортировки (люк, трап, платформа) и вида раны. Во всеоружии были и операционные средства, развернутые в просторном помещении корабельной бани. В отличие от незащищенной кают-компании, где традиционно перевязывали раненых, баня была прикрыта с бортов угольными ямами, поглотившими во время боя до десятка разрывавшихся в них снарядов. Эта защита спасла немало жизней раненых матросов и офицеров. Столь же спасительной была и бесперебойно поступавшая на главный перевязочный пункт пресная вода — у назначенного для этого опреснителя бессменную вахту нес матрос Бронислав Пиотровский.
На всех боевых постах, обеспечивая безотказное действие оружия, систем, оборудования и механизмов, стойко, мужественно и неутомимо несли боевую вахту все 796 матросов крейсера. Четко действовали комендоры у орудий левого борта «Рюрика», посылая снаряд за снарядом по врагу. Защищенные лишь орудийными щитами — на верхней палубе да настилом этой палубы — в нижерасположенной шестидюймовой батарее, спокойно делали они свое дело среди хаоса смерти и разрушения, [192] приносимого каждым новым взрывом японских снарядов. В средней части на верхней палубе, в наиболее поражаемом месте корабля невозмутимый, с таблицей стрельбы в руках руководил огнем своей 120-мм батареи мичман Г. С. Платонов. Когда в носовом плутонге 152-мм орудий мичмана К. Г. Шиллинга вдруг заклинило патрон у одного из орудий, комендоры мигом добыли экстрактор и, спокойно разрядив орудие, снова включились в дуэль с концевым японской колонны «Ивате» (под контр-адмиральским флагом), постоянно стрелявшим с начала боя по «Рюрику». Тут же, под огнем, исправляли комендоры подбитое левое орудие. Вражеские снаряды, разрываясь на верхней палубе, поражали прислугу расположенных на ней 203- и 120-мм орудий. Смертельно раненным упал мичман Г. С. Платонов, часть орудийной прислуги его орудий полегла тут же. Грохот разрывов на верхней палубе смешивался со взрывами в батарейной палубе, где находились все шестнадцать 152-мм пушек. Все чаще раздавались крики: «Носилки давай!». Число тяжелораненых нарастало. Немало их, уже получивших первую помощь, скопилось в коридоре, ужасная смерть от разорвавшегося в конце боя снаряда ожидала многих из них.
Все же те, кому позволяли силы, спешили после перевязки на свой пост. Квартирмейстер Борис Мирошниченко в кормовом плутонге на верхней палубе, заменив двух погибших комендоров, принял на себя командование плутонгом и, вернувшись после перевязки, продолжал вести бой. Непрерывно, пока не были разбиты дальномерные станции, передавали под огнем дистанцию до противника дальномерщики Михаил Масликов (не покинувший свой пост и после ранения), Павел Сергеев, Александр Тихонов, Александр Трохин.
Решительно откатывая в стороны беседки, которым грозил неминуемый взрыв, тут же ликвидируя пожары, помогая заводить пластыри в разных местах корабля, действовали на подаче снарядов матросы Артемий Меньшиков, Михаил Пирогов, Николай Россов, Сергей Рыбаков, Федор Дорохов, Сергей Карпов, комендоры Тимофей Солодякин, Борис Павлов и многие их товарищи, в большинстве получившие ранения. Справившись с повреждением лебедок и элеваторов, Восстановили подачу в своем погребе гальванеры Иван Березнев, Григорий Нечаев и матрос Никита Иен-шин. Трижды раненный не покидал поста у пожарных насосов Стона матрос Митрофан Королев, безостановочную борьбу с огнем вели у насосов матросы Август Зегер, Артур Шель, кочегар Тимофей Аржанников и весь их боевой расчет. Они же не раз принимались тушить пожары. Бесстрашно в составе своего пожарного дивизиона боролись с огнем матросы Павел Бажанов, Владимир Вязьмин, марсовой Матвей Яковлев, кочегар Степан Аксенов — нигде на крейсере пожары не помешали вести бой. В недрах корабля под броневой палубой, не всегда, впрочем, из-за обширных люков гарантировавшей защиту, несла свою героическую вахту машинная команда. Безотказную работу машин на полных ходах и все маневры в бою обеспечивали всюду поспевавшие машинные квартирмейстеры Карл Аболин, Сергей Воронин, Иван Бархатников и Владимир Архипов, в числе отличившихся были и машинисты Никита Танков и Константин Дмитриев. Неустанно помогали машинистам назначенные [193] в их боевую смену матросы 1-й статьи Иван Кушнарев, Григорий Борисенко, Александр Крылов, матросы 1-й статьи Михаил Большаков, Евгений Курепкин, Алексей Осипов и другие их товарищи. Не отходили от своих котлов раненые матросы 2-й статьи Василий Федотов, Алексей Комачанов, Дмитрий Быков, Федор Донцов. Кочегары Михаил Абрамов, Андрей Тулаков, Федор Имошин, Тимофей Ковшов, матросы Иоганн Блюменфельд, Герман Зельтин, Павел Комаров, Григорий Поляков вместе с другими товарищами, только что сменившимися с тяжелой боевой вахты, отказались от отдыха и вызвались подавать снаряды, тушили пожары, воодушевляли боевую смену работавших у котлов кочегаров. Среди отличившихся «неутомимой и бравой работой» был и кочегар Тимофей Кюстер. Невозможно даже просто перечислить всех тех, кто запертый в своих отсеках у машин, котлов, динамо-машин, насосов, холодильников, рефрижераторов, опреснителей и электродвигателей, подчас в одиночку, не зная толком о ходе гремевшего наверху и сотрясавшего корабль боя, героически исполнял свой долг. Весь экипаж был в этом бою героем.
Едва успели потушить пожар на юте и пополнить прислугу кормовых плутонгов, как взрывом снаряда на баке перебило почти всю прислугу 203-мм орудия. Орудие вышло из строя. Осколками снаряда, проникшими, как и на «России», через огромные (до 305 мм) визирные просветы боевой рубки, ранило в ней командира крейсера капитана 1 ранга Е. А. Трусова и старшего штурманского офицера капитана М. С. Салова. Два матроса упали рядом замертво. В боевую рубку, узнав о ранении командира, поспешил старший судовой врач Н. П. Солуха. Картина разрушений, открывшаяся перед ним с высоты переднего мостика, потрясла его. Вся верхняя палуба была завалена горящими и исковерканными обломками вперемешку с телами убитых. Воздух вибрировал от несмолкаемых разрывов, отдаваясь болью в ушах. Крейсер ежеминутно вздрагивал, сотрясаемый стрельбой своих орудий и разрывами снарядов. Первое время командир, потерявший много крови, продолжал оставаться на ногах, но вскоре силы стали покидать его, и он должен был опуститься на палубу рубки <22>. После оказанной врачом помощи он отказался покинуть рубку и, лежа на принесенном вестовым матрасе, продолжал отдавать распоряжения по управлению кораблем.
Вскоре стоявший на руле в боевой рубке квартирмейстер Приходько доложил, что штурвал не действует. Рулевой привод оказался перебитым, колонка на переднем мостике согнутой, а сам штурвал сбитым. Управление рулем из боевой рубки стало невозможным. На кормовом мостике рулевые приборы также были уже разбиты, и по приказанию командира управление рулем было переведено в рулевое отделение на паровой боевой штурвал, куда и перешел Приходько. Команды на руль стали передавать голосом из боевой рубки... Сильно страдавший от ран командир начал впадать в забытье и, оставаясь в рубке, окончательно передал командование старшему минному офицеру лейтенанту Н. И. Зенилову, заменившему раненого Н. Н. Хлодовского. Сигнальный старшина Семен Фокин, раненный в голову, обливаясь кровью, настойчиво семафорил шедшим впереди крейсерам, чтобы сообщить о ранении командира. Фокина убило осколком снаряда. [194]
Поворот в 6 ч, в результате которого отряд прорвался позади строя японской эскадры, чтобы уйти на север вдоль корейского берега, для «Рюрика» оказался роковым. Уже в начале поворота, выполнявшегося «от неприятеля» — кормой к нему (более безопасный способ — «на неприятеля» — мог, видимо, преждевременно, выдать замысел адмирала японцам), несколько крупнокалиберных снарядов пробили левый борт «Рюрика» в кормовой части. Вода, хлынувшая через две подводные пробоины, быстро затопила кормовой провизионный погреб и, прежде чем подоспели люди, начала через вентиляционные трубы поступать в румпельное отделение и отделение рулевой машины.
Трюмный механик поручик А. К. Тон немедленно пустил в ход водоотливные средства, а водяная партия приступила к заделке пробоин. Не имевшие средств для откачивания масляный погреб и малярное отделение уже были заполнены водой, поступившей через пробоины в левом борту. Новый снаряд, разорвавшийся в провизионном погребе, разбил крепившийся к его палубе рулевой привод и разрушил переборку, отделявшую погреб от румпельного отделения.
Пока под руководством старшего боцмана Александра Крюка заделывали первые пробоины в румпельном отделении, были получены новые пробоины с правого борта: по ватерлинии — в рулевом, ниже ватерлинии — в румпельном отделении, которое быстро стало наполняться водой. Появилась вода и в рулевом отделении. Попытки подвести пластырь не удались, так как цепные подкильные концы уже были все разбиты, а завести новые на большом ходу крейсера было невозможно. Водоотливные средства не брали воду из-за перебитых магистральных труб. Попытки откачивать воду вручную также были безуспешны. Рулевая машина стала, лишив крейсер возможности управляться с помощью парового боевого штурвала.
Стоя уже по горло в воде, боцман Александр Крюк, трюмный механик А. К. Тон, несколько рулевых и подоспевший боцман Дмитрий Петров пытались сообщить руль с ручным приводом боевого штурвала, но безуспешно — вода поднималась все выше, усилия боцмана Крюка, нырявшего в глубь затопленного отсека, также окончились неудачей, и так как двери были уже задраены, то людям пришлось выходить через шахту аварийного выхода, добираясь до нее вплавь. Обслуживавший рулевую машину машинист 2-й статьи Василий Никонов после затопления отсека перешел на подачу боеприпасов в корме.
Из-за затопления рулевого отделения последовал приказ — поставить руль прямо, убрать людей, работавших на заделке пробоин и задраить рулевое отделение. Это позволило избежать затопления близлежащих кормовых погребов, в подачные коридоры которых уже поступала вода из рулевого отделения. Благодаря этому подача почти не прерывалась и темп стрельбы кормовых орудий, как раз в это время отбивавшихся от всей японской эскадры, не был нарушен.
В боевой рубке, получив сообщение, что руль поставлен прямо, начали управлять кораблем с помощью машин. Некоторое время крейсер хорошо держался в строю, следуя за «Громобоем», но вдруг на полном ходу неожиданно рыскнул вправо, выскочив из строя в сторону японской [195] эскадры. Только работа левой машины на полный задний ход, а правой — вперед выровняла корабль на прямой курс; но едва, увеличивая черепаший ход, левой машине давали несколько большую частоту вращения — корабль немедленно катился вправо. Ход крейсера на прямом курсе составлял теперь не более 3—4 уз, и корабль сразу же отстал от шедших полным ходом «России» и «Громобоя». Несчастье принес «Рюрику» один из попавших в корму снарядов. Разорвавшись в уже полностью затопленном румпельном отделении, он, видимо, сбил рулевые тяги с коромыслами, и руль оказался заклиненным в положении на правый борт{112}.
Весь огонь четырех японских броненосных крейсеров в этот момент сосредоточился на «Рюрике» — попадания в него значительно участились, нанося самые крупные за время боя потери и повреждения. Положение усугублялось и попаданиями с крейсера «Нанива», не упускавшего случая отвлечь на себя часть огня русских кораблей.
Небронированная часть надводного борта «Рюрика» постепенно превращалась в решето, подводных пробоин насчитывалось уже больше десяти. Пробоины немедленно заделывали, но вместо них появлялись новые. Многие орудия, окончательно или временно вышедшие из строя, бездействовали, а кормовые погреба были залиты водой, так как крейсер сел кормой после затопления нескольких кормовых отсеков. Вода проникла в кормовые погреба 203-мм боеприпасов через отверстия выбитых заклепок и, несмотря на поставленные деревянные пробки, окончательно залила погреб через вентиляционные трубы. Продолжавшее действовать кормовое 203-мм орудие вскоре расстреляло имевшиеся при нем боезапасы, и подача снарядов на руках была организована из носового погреба.
На крейсере были перебиты главные паровые трубы и выведены.из действия два котла. Пар из перебитых паровых труб поднял температуру на батарейной палубе до 50 °С, дым и гарь вспыхивающих там и тут пожаров, удушающие газы от разрывавшихся снарядов заполняли батарейную палубу, где располагалось большинство орудий корабля. А сверху, через пробоины в палубе, не переставая, хлестали потоки воды, извергаемые из пожарных шлангов. И в этом кромешном аду оставшиеся в живых комендоры продолжали стрелять.
Очередным снарядом, разорвавшимся в носовом плутонге 152-мм пушек, убило и ранило несколько человек орудийной прислуги. Место первого комендора Федора Швецова, выбывшего с тяжелыми ранениями обеих рук, занял комендор Марконов, сам весь залитый кровью. «Ничего, держусь еще», — отвечал он на вопрос своего командира о самочувствии, продолжая стрельбу...
Через несколько минут новый снаряд разорвался вблизи правого орудия в тот момент, когда его заряжали. Взрыв патронов опустошил все вокруг, и только четверо из 22 человек плутонга оказались в состоянии бороться с полыхавшим пожаром. Один из 203-мм снарядов «Рюрика» в 6 ч 45 мин, как раз в тот момент, когда русские крейсера в первый раз возвращались к нему, вызвал взрыв на концевом корабле японской колонны «Ивате». В 152-мм батарее японского корабля взрывом вывело из [196] строя три 152-мм орудия, одно 76-мм, убило 40 и ранило 37 человек. Из-за начавшегося большого пожара «Ивате» временно вышел из строя. Как оказалось впоследствии, это был один из самых удачных выстрелов русских кораблей. Узнав о выходе из строя японского крейсера, Н. Н. Хлодовский, оставаясь офицером и в своем беспомощном положении, превозмогая боль, крикнул: «Ура!» Крик этот, подхваченный матросами, вызвал новый прилив сил у рюриковцев, ободренных к тому же возвращением своих крейсеров.
В б ч 57 мин «Рюрик» на короткое время на мачте поднял сигнальные шары на средний ход, .лучше удерживался он и на курсе. Но скорости на очередной прорыв, который в 7 ч 20 мин предприняла «Россия», «Рюрику» не хватало. В 8 ч К. П. Иессен еще раз вернулся к нему на выручку, а в 8 ч 25 мин, как уже говорилось, окончательно повернул на Владивосток, отвлекая за собой в погоню все четыре японских броненосных крейсера. В 9 ч, продолжая бой, шесть кораблей скрылись за горизонтом...
Около «Рюрика» остались крейсер «Нанйва» под флагом адмирала Уриу и присоединившийся к нему в 8 ч 30 мин крейсер «Такачихо». «Нанива», подошедший к месту боя почти с самого начала, был отогнан огнем «России» и долгое время держался в почтительном отдалении от русских, периодически пытаясь обстреливать их, когда дистанция сокращалась, и снова отходил, получив отпор. Теперь, с уходом сражавшихся крейсеров на север, эти два корабля завязали бой с «Рюриком», израненным, утратившим почти всю свою артиллерию...
...В восьмом часу смертельно раненный в голову упал на пол боевой рубки стоявший у рукояток машинного телеграфа лейтенант Н. И. Зенилов. «Не сдавайтесь, братцы, постоим за матушку Россию!» — • были его слова, когда два матроса, подхватив его под руки, повели на перевязку. В командование крейсером вступил следующий по старшинству, также раненный, младший артиллерийский офицер лейтенант К. П. Иванов{113}. Все попытки его следовать за уходящими крейсерами были тщетны: скорость с положенным на борт рулем была ничтожна, корабль мог совершать только круговое движение, описывая в зависимости от соотношения оборотов машин ту или иную циркуляцию. Все компасы были уже разбиты, и ориентироваться приходилось по сражавшимся кораблям.
... «Нанива» и «Такачихо», открыв огонь с расстояния 40 кб, по-видимому, еще побаивались «Рюрика», помня меткие залпы его артиллерии лишь два часа назад, но убедившись, что большинство орудий корабля уже молчит, японцы осмелели и подошли ближе, не переставая стрелять. Если бы вдруг снова заговорили все умолкнувшие орудия «Рюрика», дорого заплатили бы эти крейсера за такое приближение. Теперь же корабль, недавно грозно ощетинивавшийся 26 крупными орудиями и более чем двумя десятками малокалиберных, едва отвечал из нескольких орудий, представляя для японских крейсеров громадную мишень, которую они расстреливали почти безнаказанно.
Этот осевший кормой остов, с продырявленными бортами и палубами, с разрушенными мостиками, пробитыми трубами и мачтами, не имевший места, куда не попадали бы вражеские снаряды, весь окутанный [197] облаком пара, смешанного с бурым дымом от разрывов вражеских снарядов, еще продолжал стрелять, двигаться и даже маневрировать в пределах того круга циркуляции, какую позволял описывать заклиненный руль.
Сила духа и сплоченность команды, верность долгу и патриотизм каждого члена экипажа — это то, что составляет душу корабля, без которой он лишь железная коробка. Силой духа людей держался «Рюрик» в эти тяжкие минуты. Сознавая безвыходность положения, все на корабле прониклись твердым решением биться до последнего — завет адмирала С. О. Макарова «погибнуть с честью» руководил действиями русских моряков.
Сильнейший взрыв потряс корабль. С правого борта вырвалось наружу громадное пламя. Это взорвалась приготовленная к выстрелу по-боевому торпеда в нравом надводном аппарате, расположенном в помещении кают-компании. Весь черный и скрученный, как сгоревшая спичка, аппарат был силой взрыва отброшен на другой борт. Через пробоину, оказавшуюся вследствие посадки крейсера кормой, на уровне ватерлинии, проникла вода и поднялась в кают-компанию по колено. Младший судовой врач Э. М. фон Брауншвейг, организовавший здесь дополнительный перевязочный пункт, счастливо отделался десятками мелких ран и самоотверженно продолжал свой нелегкий труд, работая на полуразрушенном столе. (Избавив от мучений и смерти несколько десятков раненых, он сам был смертельно ранен в конце боя.)
Выбрав место за кормой «Рюрика», японцы усиленно поражали его губительным продольным огнем. Исковерканная до неузнаваемости палуба корабля, значительно осевшего кормой, как на ладони проецировалась перед японскими комендорами, которые били без промаха, так как расстояние уменьшилось уже до 20 кб.
Выйдя на минуту на верхнюю палубу, — вспоминал об этих минутах один из волонтеров («зау ряд-прапорщиков») Виктор Ярмерштедт, — я увидел один из неприятельских кораблей почти прямо у нас за кормой, то есть вне угла обстрела нашими орудиями. Заглянув мимоходом в светлый люк кают-компании, я увидел, что вода подошла уже до уровня стола.
Крейсер в это время имел довольно значительный дифферент на корму и небольшой, около 7—8°, крен на левую сторону. В это время мы начали склонять свое направление вправо.
Спустившись опять в адмиральское помещение, я спросил комендора Цибульского, управлявшего теперь уже двумя орудиями Канэ, так как другой комендор был убит, отчего он, Цыбульский, не стреляет.
— Вне угла обстрела еще, Ваше благородие, — хладнокровно отвечал он, — вот сейчас придет, тогда откроем огонь. — И действительно, в продолжение некоторого времени мы очень успешно отстреливались от неприятеля...{*57}
Так, меняя радиус циркуляции за счет перемены оборотов машин, лейтенант К. П. Иванов попеременно вводил в действие немногие из уцелевших [198] орудий того или иного борта, и благодаря этому, несмотря на стремление японцев держаться вне секторов обстрела этих уцелевших орудий, русским комендорам удавалось достигать попаданий по вражеским кораблям. Когда расстояние до противника сократилось до 15—18 кб, лейтенант К. П. Иванов немедленно воспользовался моментом взаимного расположения кораблей, чтобы при очередной циркуляции, дав полный, ход, таранить ближайший японский крейсер. В это же время минный квартирмейстер Андрей Коротков выпустил из единственного уцелевшего на крейсере левого кормового аппарата торпеду по другому японскому крейсеру. Умиравший лев неожиданно показал клыки, и японцы, уклоняясь от торпеды и таранного удара «Рюрика», тотчас же вышли из круга его циркуляции и, отойдя на расстояние около 25 кб, продолжали расстреливать упорно отбивавшийся корабль. Убедившись, что русские вовсе не намерены сдаваться, японский адмирал, вторично лишавшийся столь верной, казалось бы, добычи (ведь именно он командовал эскадрой, предназначавшейся в свое время для захвата «Варяга»), приказал усилить огонь.
Новый залп обрушился на «Рюрика», град осколков посыпался на броню рубки, и одним из осколков, проникших под крышу через прорезь, вторично ранило лейтенанта К. П. Иванова. Кровь залила ему глаза и лицо, и, временно передав управление кораблем находившемуся в рубке штурманскому офицеру капитану М. С. Салову, он отправился на перевязку. Все коридоры, ведущие к перевязочному пункту, были заполнены стонущими ранеными, но работавшие здесь люди словно не замечали окружающей обстановки. Уже позднее установили, что у 175 уцелевших раненых было 345 ран. Вот уже четыре с лишним часа, потеряв всякую ориентировку во времени, видя перед собой лишь тягостное разнообразие бесчисленных ран, хладнокровно работал здесь доктор Н. П. Солуха со своими 12 помощниками. В их числе кроме четырех штатных санитаров и двух фельдшеров были судовой комиссар (в обычное время ведавший по должности вопросами пищевого довольствия) П. К. Крузман, судовой шкипер 73-летний старик В. И. Анисимов, вольнонаемный капельмейстер Шопс Ротенберг и другие, кому по должности не полагалось принимать прямого участия в бою. Получив помощь от фельдшера Андрея Ершовича, лейтенант К. П. Иванов вернулся в рубку.
Покончив с пожаром в носовом плутонге, уцелевшие после взрыва комендоры тотчас же во главе со своим командиром мичманом К. Г. Шиллингом приступили к исправлению левого орудия, вышедшего из строя еще во время боя с броненосными крейсерами. С особым рвением работал комендор Егор Костров, который никому не хотел уступить чести первому открыть огонь из орудия, и, несмотря на раны, ни за что не хотел идти на перевязку. Пока исправляли орудие, мичман К. Г. Шиллинг, принадлежавший еще и к водяной партии, отправился на заделку пробоины в кают-компании. Из своего относительно удаленного от средней части корабля плутонга он сразу попал в кромешный ад. В клубах пара, заполнившего помещение батарейной палубы из пробитых паровых труб, при температуре, поднявшейся до 50—60 °С, среди несмолкаемого грохота выстрелов и разрывов вражеских снарядов люди еще продолжали [199] стрельбу из нескольких орудий. Здесь, тоже израненные, еще оставались на ногах и управляли огнем командиры батарей лейтенант Павел Юрьевич Постельников{114} и мичман Василий Михайлович Терентьев{115}.
Подбежавший комендор доложил, что мичман А. В. Ширяев, вторично раненный, отправился на перевязку; нужно было временно заменить его. В кормовом плутонге еще могли действовать левое 152-мм орудие и одно 47-мм, а так как японские крейсера были в это время в 25 кб от кормы «Рюрика», то мичман К. Г. Шиллинг, успев справиться с пробоиной, приказал открыть огонь.
В эти последние минуты жизни корабля огромное присутствие духа не покидало рюриковцев. Вот «волонтер на правах прапорщика» Рожден Арошидзе, встретив возвращавшегося к себе мичмана К. Г. Шиллинга, как ни в чем не бывало просит у него закурить и лишь произносит с кавказским акцентом «болно уж жарко». А ведь он, самоотверженно руководя тушением пожаров, которых за время боя на обеих покрытых деревянным настилом палубах насчитывалось до тридцати, постоянно находился в самых опасных местах и лишь по счастливой случайности остался невредимым и даже не был ранен.
Вернувшемуся в свой плутонг мичману К. Г. Шиллингу комендоры с торжествующими лицами доложили, что левое орудие снова пригодно к действию и из него уже сделали несколько выстрелов. «...Я подошел к орудию, — вспоминал он, — и что же открылось перед моими глазами: без прицела, подпираемая вымбовками, стояла подбитая пушка, из которой мои молодцы продолжали стрелять, направляя ее по разным своим «приметам», и стреляли до тех пор, пока новым снарядом не сбило прислугу и уж окончательно не заставило орудие замолчать...» <23. С. 88>.
С выходом из строя последнего орудия закончилась боевая деятельность носового плутонга. Так было и во всех остальных плутонгах; несмотря на все ухищрения комендоров (под огнем чинивших подбитые орудия, подпиравших их чем можно, плечом помогавших поврежденному орудию накатываться), действовавших орудий становилось все меньше. Одним из последних кончил бой мичман А. В. Ширяев, которого после шестого ранения унесли на перевязочный пункт. С перебитой ногой он вернулся к своим орудиям и, когда взрывом разметало орудийную прислугу, сам помогал заряжать последнюю пушку. Около нее он и упал от потери крови.
Пришедшие в боевую рубку командир 152-мм батареи лейтенант П. Ю. Постельников и мичман Д. А. Плазовский, доложив, что стрелять уже некому, так как комендоры все выбыли, а орудия подбиты, предложили идти к ближайшему берегу для спасения раненых, после чего взорвать крейсер. Но надежды дойти до корейского берега были нереальны — японцы подступали со всех сторон. Было ясно, что взрываться или открывать кингстоны придется здесь же.
Для организации последнего отпора врагу, по приказанию лейтенанта К. П. Иванова, в помощь нескольким уцелевшим комендорам были посланы люди из машинной команды — последний резерв к последним орудиям. [200]
Новый снаряд, проникший через просвет боевой рубки, разорвался внутри... Мгновение бушевал смерч огня и осколков, заполнив всю ее смрадным дымом и газами, но лишь несколько слабых стонов услышал в ответ раненый вестовой Солодков, упавший около своего мертвого командира. Из находившихся по боевому расписанию в рубке матросов не было ни одного без тяжелого ранения. Многие матросы были убиты. Чудом уцелевшие лейтенант К. П. Иванов и штурманский офицер капитан М. С. Салов были отброшены при взрыве в проход боевой рубки и очнулись лежащими по обе стороны входной двери. Все приборы в рубке оказались исковерканными, машинный телеграф — разбит. Раненный третий раз лейтенант К. П. Иванов спустился на верхнюю палубу, чтобы голосом передавать приказания в машинное отделение.
Огонь с «Рюрика» почти прекратился, и, обойдя батарейную палубу, перешагивая через груды обломков, зияющие пробоины и истерзанные тела убитых и раненых, лейтенант К. П. Иванов убедился, что все средства к сопротивлению исчерпаны полностью. В 10 ч 5 мин последний выстрел с корабля сделала еще изредка действовавшая пушка в кормовом плутонге мичмана А. В. Ширяева. Стрельба с «Рюрика» прекратилась. Все шесть надводных минных аппаратов давно уже были не пригодны к действию, шлюпки и обе «миноноски» — «Трувор» и «Синеус» — разбиты, а все абордажное оружие уничтожено.
Мнение «совета», собранного в адмиральском салоне из оказавшихся поблизости офицеров — лейтенанта П. Ю. Постельникова, мичманов А. В. Ширяева и К. Г. Шиллинга, было единогласным: раз нельзя больше драться, нужно взорвать корабль, но не допустить его захвата.
Мичман К. Г. Шиллинг, единственный не раненный из строевых офицеров, получил приказание К. П. Иванова подготовить к взрыву носовые минные погреба, но вскоре вернулся, доложив, что из-за перебитой во многих местах проводки бикфордова шнура и затопления части погреба быстро подготовить корабль к взрыву невозможно. Оставался один выход — открыть кингстоны. Вызвав к себе старшего инженера-механика И. В. Иванова, лейтенант К. П. Иванов приказал ему открыть кингстоны, а вахтенному механику А. А. Гейно — стравить пар из котлов, открыв паровыпускные клапаны. Машинной команде было разрешено выходить наверх. Машинисты первой статьи Абдул Мангулов и Николай Шестаков, открыв кингстоны, в числе последних покинули опустевшие машинные отделения. Раненых выносили и выводили на верхнюю палубу, подвязывали к каждому койки, пояс или какой-нибудь деревянный обломок и осторожно спускали в воду. В единственную из шлюпок, которую еще можно было как-то залатать, положили еще остававшегося в сознании лейтенанта Н. И. Зенилова; старший офицер Николай Николаевич Хлодовский с перебитыми ногами и страшной раной в боку умирал тут же на палубе своего корабля. Младший судовой врач Э.-М. Г. фон Брауншвейг{116}, смертельно раненный одним из последних японских снарядов, сознавая всю безнадежность своего положения, просил не трогать его: «Спасайте других, кого еще можно спасти, а я хочу умереть на «Рюрике» и вместе с «Рюриком»» <22. С. 38>. В эти же минуты снарядом был убит мичман Д. А. Плазовский, шедший с юта [201] к лейтенанту К. П. Иванову. Тело мичмана было обезображено до неузнаваемости.
А японцы еще продолжали стрелять. Снаряды рвались на палубе «Рюрика» и вокруг, добивая уже оказавшихся в воде раненых. Только убедившись, что корабль тонет, японские крейсера прекратили стрельбу и стали приближаться. На горизонте появились возвращавшиеся корабли эскадры Камимуры. В разных местах горизонта виднелся дым вызванных к месту боя других японских крейсеров и миноносцев.
«Рюрик» все больше садился кормой, кренясь одновременно на левый борт. Большинство уцелевшей команды было уже в воде, остальные еще выжидали на палубе, не решаясь покинуть корабль. Лейтенант К. П. Иванов, вернувшийся в рубку, чтобы уничтожить секретные документы, на мгновение замер у входа. В потерявшей боевое значение и покинутой живыми рубке, видимо, разорвался новый снаряд — тела убитых в рубке были покрыты белой пеной пуха из подушки командира и лишь голова командира выступала над этим пуховым саваном. В зубах его еще держался мундштук с погасшей папиросой, помогавшей забыться от мучительных ран... С трудом вытащив из-под лежавших вповалку тел залитые кровью сигнальные книги и карты, лейтенант К. П. Иванов сложил их вместе в мешок, на дне которого уже было приготовлено несколько колосников, и с трудом дотащив до края мостика, столкнул за борт. Снова окинув взглядом внутренность рубки и простившись со своим командиром, он пошел, исполняя свой последний долг, по батарейной палубе к корме, чтобы оценить состояние разрушений корабля. Не пройдя и половины пути, он почувствовал, как дрогнул, погружаясь кормой, крейсер. Выбежав на верхнюю палубу, он увидел под ногами лишь плещущее море — вся кормовая часть палубы до самой грот-мачты была уже в воде. Спустившись по уходящему в воду правому борту мимо грозящих небу безмолвных орудий, он нырнул в тот момент, когда корабль начал неудержимо валиться на левый борт. Вот он лег совсем на борт, с грохотом упала в воду задняя дымовая труба, блеснула изодранная во многих местах медная обшивка, на мгновение показался таран, и спустя секунду лишь белая пена слабого водоворота кружилась на месте катастрофы. Вынырнув, К. П. Иванов услышал, как отчаянным «ура» и возгласами «Прощай, дедушка «Рюрик»!» экипаж провожал свой погибавший [202] корабль. Это было в 10 ч 20 мин. «Странное щемящее чувство прощания охватило меня, я плакал как дитя», — вспоминал об этих минутах прощания с кораблем один из участников боя.
Так в упорнейшем и кровопролитном пятичасовом бою, какого еще не знала история парового броненосного флота, погиб славный корабль, от начала и до конца повторив своим подвигом словно и о нем написанную песнь о «Варяге». Из 796 матросов крейсера погибли 193 и были ранены 229 человек, среди 374 матросов, не получивших ранений, строевых было не более 100 человек, из 22 офицеров погибло 9 и были ранены 9 человек. Среди спасшихся не оказалось старшего механика И. В. Иванова — предполагали, что он был убит одним из деревянных обломков, с большой силой во множестве всплывавших из глубины моря. Уцелели шкипер В. И. Анисимов, комиссар П. К. Крузман и священник Алексей Оконечников{117}. Ему как освобожденному японцами некомбатанту (не принадлежащему к военнослужащим) удалось скрытно от японцев, несмотря на постоянные обыски, доставить в Россию краткое донесение К. П. Иванова об обстоятельствах и результатах боя. Спустя два с небольшим месяца в соответствии с Женевской конвенцией был освобожден и весь медицинский персонал крейсера. Тогда только и стали известны в России подробности боя и гибели «Рюрика».
Здесь все русские,(Курляндцы, Татары, Украинцы, даже китаец, а священник крейсера был якутом)
Кстати скоро трагическая дата гибели русской эскадры в Цусимском сражении.
- Вадим
- Откуда: Москва
-
02.05.07 [10:24]
#14
Интересно, а если бы из тех кого назвали с "нерусской" фамилией проявил бы трусость, его наши "патриоты" тоже русским солдатом назвали или же сразу вспомнили его национальность?"Мы были русскими солдатами...". С чего взяли, что украинцы, казахи, удмурты и прочие представители нетитульной нации так тоже считали?
- Герман
- Откуда: Москва
-
02.05.07 [16:09]
#15
Милостивые господа, считающие себя истинными поборниками этнической четкости!
Внимательно и вдумчиво прочитал ваши реплики и не понял ничего. Считаю, что обсуждение выделенной в рамках данной темы, абсолютно новой (отдельное спасибо Александру Иванову и panzer4) требует четко изложить свое мнение. Я именно так и поступлю, свою очередь, ожидая подобного и от вас.
История России - это многовековая история страны, прошедшей сложный исторический путь. Россию по праву можно считать Великой Державой, ведь никогда в мире не было такой огромной, величественной страны, которая бы смогла сплотить бесчисленное многообразие культур, традиций и народов, совершенно не похожих друг на друга. При этом русский народ-государствообразователь создал многонациональное государство, не уничтожив, не поработив и не крестив насильственно ни один народ. Эти беспрецедентные факты в мировой истории говорят о своеобразии русского национального характера и о совпадении жизненных интересов русского народа и других народов Российской империи. Идея соборности, которая, безусловно, лежит в основе данного объединения, представляет собой характерное явление русского национального духа. Оно не знает аналогов ни в западных, ни в восточных цивилизациях. Соборность стала стержнем русской государственной идеи, соединив в невиданном конструктивном взаимодействии многие народы, обычаи и культуры, и превратила Русь в Россию, явив миру пример прочной многонациональной и многоукладной державы.
Таким образом, понятие «русский» стало уместно к представителю абсолютно любой национальности, который идентифицирует себя по принадлежности к русской культуре, уважает традиционные ценности России, работает на ее национальные интересы, связывает с ней свою судьбу и судьбу своих народов.
Отец великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина был сыном Христины Матвеевны Шеберг и Осипа Абрамовича Ганнибала, который, в свою очередь, был сыном Абрама Петровича Ганнибала - арапа Петра Великого, по происхождению эфиопа.
Мать великого русского полководца Александра Васильевича Суворова - Авдотья (Евдокия) Федосеевна Суворова, в девичестве Манукова, - происходила из обрусевшего армянского рода.
Великий русский ученый Константин Эдуардович Циолковский родился в семье польского дворянина Эдуарда Игнатьевича Циолковского и Марии Ивановны Юмашевой, имевшей татарские корни.
Отец русского актера, поэта и певца Владимира Высоцкого, Семен Высоцкий, был евреем.
Мать русского философа Николая Александровича Бердяева происходила из рода князей Кудашевых (по отцу) и графов Шуазель-Гуффье (по матери).
Мать великого русского философа Павла Александровича Флоренского происходила из старого армянского рода.
Русская императрица Екатерина II (Екатерина Великая) родилась в семье прусского генерала Христиана-Августа и Иоганны-Елизаветы из Гольштейн-Готторпского семейства, при рождении ее звали София-Фредерика-Августа Цербст-Ангальтская.
В свою очередь, русская императрица Екатерина I, урожденная Екатерина Марта Самуиловна Скавронская, родилась в семье литовского крестьянина.
Русский император Александр III (Миротворец) считался "самым русским царем" и обладал исключительной силой - пальцами мог гнуть монеты и ломать подковы. Его мать императрица Мария Александровна при рождении была принцессой Марией Гессен-Дармштадтской.
Мать русского императора Александра II, императрица Александра Федоровна, была урожденной принцессой Фридерикой Шарлоттой Вильгельминой, известной также как Шарлотта Прусская.
Мать русского императора Петра II Алексеевича (последнего представителя прямой мужской линии дома Романовых) была урожденная принцесса София-Шарлотта Брауншвейг-Вольфенбюттельской.
Великий русский мореплаватель Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен при рождении звался Fabian Gottlieb Thaddeus von Bellingshausen, а адмирал Иван Федорович Крузенштерн - Иоганн Антон Крузенштерн.
Будущий фельдмаршал русской армии Михаил Богданович (Михаил Андреас) Барклай-де-Толли родился 13 декабря 1761 года в поместье Памушисе в Лифляндии. Отец его, Вейнгольд Готтард Барклай-де-Толли, происходил из древнего шотландского рода Барклаев (Беркли), представители которого в XVII веке эмигрировали в Ригу.
Отец П.И.Пестеля, одного из руководителей декабристского движения, И.Б.Пестель (генерал-губернатор Сибири в 1806-1821 гг.) был сыном выходца из Саксонии, переселившимся в Россию.
Великий русский художник Федор Антонович Бруни родился в Италии в семье швейцарского итальянца, художника и реставратора Антонио Бруни и при рождении имел имя Фиделио.
Это только немногие из русских "нерусских". Для закрепления: национальность не имела значения, чтимы и любимы народом были и императрица немка, и поэт эфиоп, и полководец грузин за их служение обществу в духе единой веры. Или полководец грузин был смертельно ранен, сражаясь за независимость Грузии. Или расширял ее территории?
На определенном историческом этапе произошло отчуждение власти и народа, правящей элиты и народных масс, являющихся носителем традиционных ценностей русской православной цивилизации. Развитие этого болезненного процесса закончилось катастрофой начала XX века. С 1917 года большевистская власть навязывает народу абсолютно враждебную утопию, что можно было осуществить только средствами тотального террора и лжи. Искусственно было создано сообщество из народов бывшей Российской Империи путём подмены национальной идеи на единую идею построения коммунизма. Однако, далеко не все население СССР горело любовью к новой идеологии (согласно переписи 1936 г., 2/3 населения признали себя верующими). Наследие прошлого упорно сопротивлялось и понятие «русский» было практически альтернативно навязываемому термину «советский». На это постепенно стали закрывать глаза. Хотя только ли закрывать? Нет, напротив. Многие события, личности Российской империи были весьма почитаемы
Если вы, господа, потрудитесь немного поднапрячь свою память, то вспомните массу примеров этого.
Ну, в самом деле, неужто вы сможете доказать, что в песне «Хотят ли русские войны...» речь шла о советских или только о этнических русских?
Попробуйте, забавно будет почитать....
Из свежего - Как идентифицируют себя русские в XXI веке:
Опрос 10 тыс. телезрителей на третьем канале (Русский взгляд, октябрь 2003 г.)
• 30% - по крови;
• 24% - по вере;
• остальные - по языку, гражданству, культуре.
Теперь отвечаю на провокационные вопросы.
Нет. Я бы НЕ вспомнил. Прелести этнического уединения считаю чуждыми и вредными и для русского, и для украинца, и для мордвина. Это навязывается. Кем и для чего – вопрос третьей темы.
На этот вопрос я уже ответил. Если показалось коротко – почитайте что-то из истории своей страны.
Внимательно и вдумчиво прочитал ваши реплики и не понял ничего. Считаю, что обсуждение выделенной в рамках данной темы, абсолютно новой (отдельное спасибо Александру Иванову и panzer4) требует четко изложить свое мнение. Я именно так и поступлю, свою очередь, ожидая подобного и от вас.
История России - это многовековая история страны, прошедшей сложный исторический путь. Россию по праву можно считать Великой Державой, ведь никогда в мире не было такой огромной, величественной страны, которая бы смогла сплотить бесчисленное многообразие культур, традиций и народов, совершенно не похожих друг на друга. При этом русский народ-государствообразователь создал многонациональное государство, не уничтожив, не поработив и не крестив насильственно ни один народ. Эти беспрецедентные факты в мировой истории говорят о своеобразии русского национального характера и о совпадении жизненных интересов русского народа и других народов Российской империи. Идея соборности, которая, безусловно, лежит в основе данного объединения, представляет собой характерное явление русского национального духа. Оно не знает аналогов ни в западных, ни в восточных цивилизациях. Соборность стала стержнем русской государственной идеи, соединив в невиданном конструктивном взаимодействии многие народы, обычаи и культуры, и превратила Русь в Россию, явив миру пример прочной многонациональной и многоукладной державы.
Таким образом, понятие «русский» стало уместно к представителю абсолютно любой национальности, который идентифицирует себя по принадлежности к русской культуре, уважает традиционные ценности России, работает на ее национальные интересы, связывает с ней свою судьбу и судьбу своих народов.
Отец великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина был сыном Христины Матвеевны Шеберг и Осипа Абрамовича Ганнибала, который, в свою очередь, был сыном Абрама Петровича Ганнибала - арапа Петра Великого, по происхождению эфиопа.
Мать великого русского полководца Александра Васильевича Суворова - Авдотья (Евдокия) Федосеевна Суворова, в девичестве Манукова, - происходила из обрусевшего армянского рода.
Великий русский ученый Константин Эдуардович Циолковский родился в семье польского дворянина Эдуарда Игнатьевича Циолковского и Марии Ивановны Юмашевой, имевшей татарские корни.
Отец русского актера, поэта и певца Владимира Высоцкого, Семен Высоцкий, был евреем.
Мать русского философа Николая Александровича Бердяева происходила из рода князей Кудашевых (по отцу) и графов Шуазель-Гуффье (по матери).
Мать великого русского философа Павла Александровича Флоренского происходила из старого армянского рода.
Русская императрица Екатерина II (Екатерина Великая) родилась в семье прусского генерала Христиана-Августа и Иоганны-Елизаветы из Гольштейн-Готторпского семейства, при рождении ее звали София-Фредерика-Августа Цербст-Ангальтская.
В свою очередь, русская императрица Екатерина I, урожденная Екатерина Марта Самуиловна Скавронская, родилась в семье литовского крестьянина.
Русский император Александр III (Миротворец) считался "самым русским царем" и обладал исключительной силой - пальцами мог гнуть монеты и ломать подковы. Его мать императрица Мария Александровна при рождении была принцессой Марией Гессен-Дармштадтской.
Мать русского императора Александра II, императрица Александра Федоровна, была урожденной принцессой Фридерикой Шарлоттой Вильгельминой, известной также как Шарлотта Прусская.
Мать русского императора Петра II Алексеевича (последнего представителя прямой мужской линии дома Романовых) была урожденная принцесса София-Шарлотта Брауншвейг-Вольфенбюттельской.
Великий русский мореплаватель Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен при рождении звался Fabian Gottlieb Thaddeus von Bellingshausen, а адмирал Иван Федорович Крузенштерн - Иоганн Антон Крузенштерн.
Будущий фельдмаршал русской армии Михаил Богданович (Михаил Андреас) Барклай-де-Толли родился 13 декабря 1761 года в поместье Памушисе в Лифляндии. Отец его, Вейнгольд Готтард Барклай-де-Толли, происходил из древнего шотландского рода Барклаев (Беркли), представители которого в XVII веке эмигрировали в Ригу.
Отец П.И.Пестеля, одного из руководителей декабристского движения, И.Б.Пестель (генерал-губернатор Сибири в 1806-1821 гг.) был сыном выходца из Саксонии, переселившимся в Россию.
Великий русский художник Федор Антонович Бруни родился в Италии в семье швейцарского итальянца, художника и реставратора Антонио Бруни и при рождении имел имя Фиделио.
Это только немногие из русских "нерусских". Для закрепления: национальность не имела значения, чтимы и любимы народом были и императрица немка, и поэт эфиоп, и полководец грузин за их служение обществу в духе единой веры. Или полководец грузин был смертельно ранен, сражаясь за независимость Грузии. Или расширял ее территории?
На определенном историческом этапе произошло отчуждение власти и народа, правящей элиты и народных масс, являющихся носителем традиционных ценностей русской православной цивилизации. Развитие этого болезненного процесса закончилось катастрофой начала XX века. С 1917 года большевистская власть навязывает народу абсолютно враждебную утопию, что можно было осуществить только средствами тотального террора и лжи. Искусственно было создано сообщество из народов бывшей Российской Империи путём подмены национальной идеи на единую идею построения коммунизма. Однако, далеко не все население СССР горело любовью к новой идеологии (согласно переписи 1936 г., 2/3 населения признали себя верующими). Наследие прошлого упорно сопротивлялось и понятие «русский» было практически альтернативно навязываемому термину «советский». На это постепенно стали закрывать глаза. Хотя только ли закрывать? Нет, напротив. Многие события, личности Российской империи были весьма почитаемы
Если вы, господа, потрудитесь немного поднапрячь свою память, то вспомните массу примеров этого.
Ну, в самом деле, неужто вы сможете доказать, что в песне «Хотят ли русские войны...» речь шла о советских или только о этнических русских?
Попробуйте, забавно будет почитать....
Из свежего - Как идентифицируют себя русские в XXI веке:
Опрос 10 тыс. телезрителей на третьем канале (Русский взгляд, октябрь 2003 г.)
• 30% - по крови;
• 24% - по вере;
• остальные - по языку, гражданству, культуре.
Теперь отвечаю на провокационные вопросы.
Вадим Wrote:Интересно, а если бы из тех кого назвали с "нерусской" фамилией проявил бы трусость, его наши "патриоты" тоже русским солдатом назвали или же сразу вспомнили его национальность?
Нет. Я бы НЕ вспомнил. Прелести этнического уединения считаю чуждыми и вредными и для русского, и для украинца, и для мордвина. Это навязывается. Кем и для чего – вопрос третьей темы.
Вадим Wrote:"Мы были русскими солдатами...". С чего взяли, что украинцы, казахи, удмурты и прочие представители нетитульной нации так тоже считали?
На этот вопрос я уже ответил. Если показалось коротко – почитайте что-то из истории своей страны.
- Hiker
- Откуда: Вильнюс, Литва
02.05.07 [17:48]
#16
Герман,
Может быть, всё-таки мать Пушкина, Надежда Осиповна, урожденная Ганнибал, а не отец, Сергей Львович Пушкин?Отец великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина был сыном Христины Матвеевны Шеберг и Осипа Абрамовича Ганнибала, который, в свою очередь, был сыном Абрама Петровича Ганнибала - арапа Петра Великого, по происхождению эфиопа.
- Герман
- Откуда: Москва
-
02.05.07 [18:12]
#17
Hiker Wrote: Может быть, всё-таки мать Пушкина, Надежда Осиповна, урожденная Ганнибал, а не отец, Сергей Львович Пушкин?
Именно. Благодарю за поправку.
- Вадим
- Откуда: Москва
-
03.05.07 [08:33]
#18
Ну уж.... Есть и другие примеры. Взять хотя бы Сталина и Берию. Сталин, так вообще никак не отождествлял себя с грузинским народом, а однако русским его называют только на западе, а многие у нас грузин за на него пинают. Герман расписал прям масло-маслянное... Однако как пала Российская Империя её части (включая Украину) быстренько объявили суверенитет. Никто себя добровольно "идентефицировать" с Россией не захотел. Большевикам удалось подобрать многие её осколки не сколько идеей и уговорами, сколько силой. Но и после закта СССР все эти "осколки" сразу обрели независимость. Не прослеживается у них желание быть русскими. Исключение составляет только этнические русские в этих республиках. А про царей ИМХО нестоящий пример.Глупо думать, что плоть от плоти, кровь от крови немец зайдя на русский престол и дорожа своим будущим и настоящим (ну и жизнью тоже) стал бы именовать себя немецким императором на русском троне и вести ту политику, которая выгодна его исторической родине а не его империи...
Я служил в СА. Там честно говоря назвать туркмена, казаха или кавказца русским в лучшем случае вызывало весёлое недоумение а могло и обидеть сильно.
Таким образом, понятие «русский» стало уместно к представителю абсолютно любой национальности, который идентифицирует себя по принадлежности к русской культуре, уважает традиционные ценности России, работает на ее национальные интересы, связывает с ней свою судьбу и судьбу своих народов.
Я служил в СА. Там честно говоря назвать туркмена, казаха или кавказца русским в лучшем случае вызывало весёлое недоумение а могло и обидеть сильно.
- Герман
- Откуда: Москва
-
03.05.07 [17:00]
#19
Вадим Wrote:Ну уж.... Есть и другие примеры. Взять хотя бы Сталина и Берию. Сталин, так вообще никак не отождествлял себя с грузинским народом, а однако русским его называют только на западе, а многие у нас грузин за на него пинают.
Да уж... Примеры есть, это точно.Примеры того, что каждая нация имеет своих героев и антигеров.
Вадим Wrote:Герман расписал прям масло-маслянное...Однако как пала Российская Империя её части (включая Украину) быстренько объявили суверенитет.
Суверенитет объявили не ЧАСТИ, а люди. Отдельные личности. Причем, руководствовались эти новоявленные "борцы" за независимость отдельных частей сначала Российской Империи, а в последствии и СССР, вовсе не внезапно проснувшимся национальным самосознанием.
Напомню - мы обсуждаем уместность употребления понятия "русский" по отношению к людям иной национальности, объединенных общими идеями, принципами и менталитетом.
Вопрос территориальной целостности - отдельная тема.
Вадим Wrote: Никто себя добровольно "идентефицировать" с Россией не захотел. Большевикам удалось подобрать многие её осколки не сколько идеей и уговорами, сколько силой.
То есть уже тогда большая часть населения этих самых осколков слилась в едином порыве отстаивая свою независимость? У них было ясное представление о свох границах, национальном самосознании, идеологии? Предполагаю, Вы о какой-то другой стране толкуете. Ибо именно тогда те, кто захотел имел на это определенные основания, как раз образовали свои государства. И даже сила в лице тов. Буденного здесь не помогла.
Вадим Wrote:Но и после закта СССР все эти "осколки" сразу обрели независимость. Не прослеживается у них желание быть русскими.
Не все. Если бы все, то отсоединился бы и Дальний Восток, Рязань и Химки. Да и не закат это был вовсе. Планомерное разрушение государства. Извне и изнутри. В том числе и разжиганием межнациональных конфликтов. Искусственным. Касательно желания быть русскими - я уже говорил - это стремление отдельных лиц, групп. Они, как правило, действуют только в своих личных интересах и устремлениях наших врагов. Наших общих врагов.
Вадим Wrote:Исключение составляет только этнические русские в этих республиках.
Это очень сложный вопрос, выходящий за рамки обсуждаемой темы. Здесь несколько аспектов - аспект прав этнических русских, чьими руками были построены заводы, фабрики и поднята отдельная территория из эпохи средневековья в теперь уже новых государствах; аспект - современной технологии обработки людей, формирование мышления и многое-многое другое.
Вадим Wrote:А про царей ИМХО нестоящий пример.
В приведенном списке не только Императоры. И этим списком пример не ограничен. Любой при желании может его добавить. Некоторое время назад смотрел передачу о немецких конструкторах и ученых, вывезенных после войны в СССР. Вывозили их, как правило, семьями. Отрабатывали тут - примерно 5 лет - а потом отпускали. Так вот, один такой немец, давая интервью в ходе фильма неожиданно прослезился и сказал, ткунув себя в грудь: "Тут - все-таки немного русская душа". В те годы он был ребенком.
Вадим Wrote:Глупо думать, что плоть от плоти, кровь от крови немец зайдя на русский престол и дорожа своим будущим и настоящим (ну и жизнью тоже) стал бы именовать себя немецким императором на русском троне и вести ту политику, которая выгодна его исторической родине а не его империи...
Если уж что и глупо, так это пытаться оспаривать очевидные факты. Не хочу показаться не скромным, но это не просто мое мнение. Это то, что было на самом деле.
Вадим Wrote:Я служил в СА. Там честно говоря назвать туркмена, казаха или кавказца русским в лучшем случае вызывало весёлое недоумение а могло и обидеть сильно.
Это потому, что довелось Вам служить в смутное время. Служили бы на "Варяге" - врядли бы такое имели основание написать.Я Вам больше скажу, и сейчас это есть Недавно видел вот такой ролик:
http://www.ююю - удалил-стыдно стало.
Все эволюционирует, не так ли? Они уже оооооочень сильно обиделись. Только вот на что?
Вчера вечером в супермаркете видел нерусского (предполагаю, казаха) со звездой Героя Советского Союза на лацкане пиджака.
Кто сейчас на форуме: Сейчас этот раздел просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 6
