Дим, насчет молодежи - согласен.У всех воевавших стран воевали в основном молодые - они же в основном и гибли.
Но по остальному вот такой пример:
В воспоминаниях Пьера Клостермана есть момент, описывающий его возвращению во Францию.В 1945-м 24-летний полковник,командир авиакрыла Клостерман возвращется на историческую родину уже обычным штатским человеком.Он удивлен и обескуражен отношением гражданских к фронтовикам - мол мы тут под немцем шкурой рисковали, а ты в это время за Проливом прохлаждался.И это говорят боевому офицеру, отвоевавшему почти три года и имеющему ранения;человеку, добровольно приехавшему воевать за них аж из Южной Америки! У них другие проблемы и другие разговоры - кого немцы замучили и как им было страшно; и их не интересует, сколько однополчан схоронили солдаты и как было страшно им.
А в последней главе, посвященой окончанию войны, есть место, которое не смог испоганить даже похабный перевод:
"Вскоре после этого наступило перемирие, словно закрылась дверь. Восемь дней неразберихи — не поддающаяся четкому объяснению смесь радости и сожаления. Шумное празднество, за которым последовали длинные периоды спокойствия и мертвая непривычная тишина, тяжело висевшая над аэродромом, накрытыми брезентом самолетами, пустыми взлетно-посадочными полосами. Освобождение от нервного напряжения было ужасным, таким же болезненным, как и хирургическая операция.
Вечер в столовой был словно бдение. Летчики тяжело опустились в кресла — никто не говорил ни слова, не пел и не делал ничего другого. Где-то около 11 часов Бей включил радио. ВВС сообщали репортаж с улиц Лондона и Парижа, где население почувствовало себя действительно свободным. Все глаза устремились на радиоприемник, и в них вы могли прочитать что-то вроде ненависти.
Это было настолько безошибочно и к тому же настолько удивительно, что я вопросительно посмотрел на Кена. Я услышал треск разбитого стекла — кто-то швырнул бутылку в приемник. Эти люди без смущения выставляли напоказ свое чувство облегчения и освобождения.
Летчики вставали и уходили по одному, и в конце концов в безмолвной столовой остались лишь мы с Кеном и сонный бармен. Из разбитого приемника все еще слышался слабый шепчущий шум.
Я снова посмотрел на Кена. Слова не требовались, мы оба все поняли. Прошло полчаса, а возможно, час. А затем вдруг, клянусь, я почувствовал, что все они были тут, вокруг нас, в тени и сигаретном дыму, словно дети, которых несправедливо наказали.
Маккензи, Джимми Келли, Мус Мансон, молодой Кидд, Боун, Шеферд, Брукер, Гордон... в той же темной униформе с потускневшими золотыми полосками; Мушот, Мезиллис, Беро, Пьер Дегай — все те, кто отправился одним прекрасным утром на своих «спитфайрах» или «темпестах» и не вернулся.
— Ну, Пьер, вот так. Мы им больше не нужны.
Мы пошли спать, и я тихо закрыл дверь, чтобы не разбудить бармена, который уснул на табуретке.
И чтобы не потревожить тех, других."
И чуть дальше:
"Все кончилось...
...Но гордость переполняла меня, когда я думал о моих самолетах и прежде всего о вас, мои дорогие друзья ВВС Великобритании, кого я имел честь знать и с кем бок о бок сражался в вашей униформе цвета мглы вашего острова.
* * *
Большое шоу закончилось. Публика удовлетворена. Программа была довольно сложной, актеры не слишком плохие, а львы съели дрессировщика. Это будут обсуждать еще день или два за семейным столом. И даже когда всё забудут — оркестр, фейерверк, великолепные униформы, — на деревенской зелени все же останутся дырки от колышек для палаток и круг древесных опилок. Дождь и короткая человеческая память скоро уничтожат и это.
Мои выжившие друзья из Большого шоу, к счастью, не понимали — не понимал и я, — что это наша единственная награда."
Короче - тежело им тогда было.Всем - и нашим, и французам, и англичанам, и немцам...Сначала - привыкнуть к войне. Потом - привыкнуть к миру...это много сложнее.Вьетнамский синдром, афганский синдром - это лишь частные названия одной большой проблемы фронтовиков, не зря же нынче много внимания уделяется их послевоенной реабилитации.А тебя послушать - между мирной жизнью и войной никакой разницы нет, потому что молодые еще.Для тыла, может быть, эта разница и не так заметна, но посмотрите даже на современных ненавоевавшихся "чеченцев" - в большинстве случаев у ребят заметный психический сдвиг,они просто не могут понять, что они дома и воевать уже не надо...